Выше обстоятельств

Выше обстоятельств.

 

 

С каждым днем экспедиция все шире обследовала каменоломни. Ежедневно, оставив в лагере двух дежурных, поисковая группа вновь уходила под землю.

К тому времени, как в лагерь приезжал Сергей Михайлович Щербак, и приходили местные ребята, работающие в экспедиции, наша группа успевала позавтракать, помочь дежурным запастись водой и дровами, получить фонари, подготовить инвентарь.

Начинался новый рабочий день.

Из дневника руководителя экспедиции:

«1 августа 1984 г.  Находок опять почти нет. Продолжаем проверять предположение о возможности хода или тупика за завалом «Стабилизаторов». Обходим с двух сторон по конусу – по левой стене со стороны стабилизаторов авиабомб и по правой – со стороны детского захоронения. Степан Тихонович Зимуха и Саша горшков продолжают расчистку, начатую вчера. А мы с Валерой Лесковым пробиваем ход им на встречу. Здесь под этой стеной в 1958 году были обнаружены ящики из-под снарядов, когда их открыли, там оказались останки детей в возрасте от одного года до трех.

Каждый раз, когда вижу эти ямы, становится не по себе. Тоже самое и у ребят. Стараются пройти это место, всегда усыпанное цветами и детскими игрушками, побыстрее. Даже когда сюда подходит очередная группа туристов, здесь так тихо, что нам за двадцать метров слышно каждое слово экскурсовода. Пока групп нет, пробиваемся дальше под завал…

Узкие пещерные проходы по три-шесть метров длиной становятся опасными. Типичные алмазные разработки середины прошлого века. Пришлось ставить опоры под кровлю, крепление стен.

В нашем шурфе становится трудно дышать: слишком большая влажность воздуха и кокой-то кисловатый газ. Рядом с нами почти всегда копаются местные мальчишки. Эту «босоту», как говорит Валера лесков, не выгнать из каменоломен даже под страхом смерти. Знают, что можно и подорваться, и заблудиться, и под обвал попасть, но все равно идут искать то, что взрывается и горит. Сейчас, видимо опять подожгли найденные патроны,  и этот пороховой дым поднимается к нам. Валера закашлялся и высказал, что думает…»

 

Из дневника, найденного в катакомбах:

«Май 1942 г. …Грудь мою, что-то сжало, что дышать совсем нечем. Слышу крик, шум, быстро схватился, но было уже поздно. Человечество всего земно шара, люди всех национальностей! Видели вы такую зверскую расправу, какую применяют германские фашисты? Нет! Я заявляю ответственно – история нигде не рассказывает о подобных извергах. Они дошли до крайности. Они начали давить людей газами. Полны катакомбы отравляющим дымом. Бедные детишки кричали, звали на помощь своих матерей. Но, увы, они лежали мертвые  на земле с разорванными на груди рубахами, кровь лилась изо рта. Ох, нет, не в силах описать эту картину!… Пусть вам расскажут толстые каменные стены катакомб, они были свидетелями этой ужасной сцены…»

 

Мы не случайно ставим записи из дневников 84-го и 42-го годов. Чем внимательнее вчитываешься в эти записи, тем больше находишь общего. «Постойте, — скажет кто-то, — как можно сравнивать ребят из мирного 84-го с теми, кто боролся с врагом, жаждой, голодом, газами, болезнями и смертельной сыростью подземелий в годы войны?…»

Найденные документы подземного гарнизона, рассказы очевидцев свидетельствуют о том, что защитники подземелий были обыкновенными людьми. Разными людьми, по-разному переносившими тяготы жизни под землей. Но их в нашей памяти объединяет одно – даже в обстоятельствах, находящихся за гранью возможного, они оставались людьми. И мы понимаем: быть выше, сильнее  обстоятельств – то качество характера, души, которое не возникает само по себе. Оно воспитывается в мирной, обычной жизни.

Все, что написано о подземном гарнизоне, каждый участник знает, что называется от «А» до «Я». И не просто знает — остро чувствует и старается, как можно глубже понять. Понять то, без чего человеку не стать человеком, не важно в мирное или в военное время он живет.

 

Из дневника руководителя экспедиции:

«3 августа 1984 г.  Второй день работаем за пределами музея. Сергей Михайлович решил дать разрядку после «пустых» дней на завале. И сразу взрывоопасные находки. Остается только поражаться, как ими напичканы катакомбы!

…К концу рабочего дня очень устаем. Ребята даже не хотят ехать на море, отдыхают в палатках, хотя в них очень душно – температура на солнцепеке до + 46 градусов. Пожалуй, пора дать им отдохнуть. После обеда объявляю:

— Сегодня – культурно-массовая программа. Хором идем в кино.

Вечером перед фильмом подошел Паша Семиноженко, он явно не собирается в клуб.

— Начальник, может мы с Валерой сходим на завал «ПТР», поработаем?… Сегодня у нас в конце рабочего дня обрывки документов пошли.

Не люблю ребят одних в каменоломни отпускать, всегда грызет «червячок»: «А вдруг что?…». Но Пашу с Валерой можно.

Условились о контрольном времени их возвращения, о месте поиска. Помаячив среди огромных воронок, фигуры ребят исчезают в одной их черных дыр подземелья…»

 

Накануне праздника Дня Победы в 34 семьях, живущих в разных уголках страны от Дальнего Востока до Молдавии получили открытки, подписанные: «Группа «Поиск». Ростов-на-Дону». Это уже традиция – участники экспедиции обязательно поздравляют с нашим главным праздником всех живых аджимушкайцев, родственников всех погибших воинов подземного гарнизона, с которыми поддерживается постоянная связь.

Переписка, встречи, записи воспоминаний – сейчас без этого работу поисковой группы уже и представить нельзя. Собственно говоря, именно это помогает группе существовать пол года, потом зимняя экспедиция, и опять переписка, встречи…

Серые камни мертвы, но и они многое могут рассказать. Только, что стоили бы эти рассказы, не будь они одушевлены воспоминаниями тех, кто сражался в каменоломнях в 42-м и выжил…

 

…В автобусе Володя Сипетин вдруг сказал: «Боюсь, сегодняшняя встреча не много нам даст. Вот мне, например, отец про свою фронтовую жизнь мало рассказывал. И вообще я замечал, что для многих ветеранов войны вспоминать – все равно, что переживать заново».

Мы ехали к Александру Карацубе, сыну одного из защитников каменоломен – Леонида Гавриловича Карацубы. Об удивительно яркой судьбе этого человека участники экспедиции узнали, когда работали в Малых каменоломнях.

Из каждых ста бойцов подземного гарнизона выжил только один. В это число вошел и девятнадцатилетний Леонид Карацуба. В одной из разведывательных вылазок он был ранен, без сознания попал в плен. Первая попытка побега из концлагеря под Мариуполем была неудачной.

Однажды в сопровождении двух немцев Леньку отправили в село просить у местных жителей продукты для военнопленных. Немцы выбрали себе лучшее и, расположившись на траве, послали парня за водкой. За домом, на окраине села был овраг, дальше речка с ледяной по осени водой, потом лесок. Немцы хватились поздно, а в реку лезть не решились.

К своим Карацуба выходил через Ростов. По его словам, где-то под Ростовом, в армянском селе, его выбившегося из сил, больного, с опухшими ногами прятали от фашистов старик со старухой. Потом был снова фронт, и Карацубе, пережившему ужасы катакомб и фашистский плен, пришлось заново завоевать доброе имя. Позже была Курская дуга и Берлин, боевые ордена и медали.

Запись разговора с Леонидом Гавриловичем в поезде после традиционной встречи аджимушкайцев в Керчи осталась в дневнике руководителя экспедиции осталась незаконченной. Договорились встретиться вновь в Тимошевске, дома у Карацубы, чтобы уточнить фамилии, детали. Но встреча не состоялась – прошлым летом, сразу после поездки в Аджимушкай Леонида Гавриловича не стало.

… Александр и Нина Карацубы много лет живут в Ростове. Недавно получили квартиру. Здесь в уютно обставленной, хотя и со следами незаконченного ремонта, гостиной и состоялся наш разговор.

— Отец мало рассказывал о себе,  о катакомбах, — голос у Александра Карацубы низкий, с хрипотцой, говорит он не спеша, и слова от этого получаются весовыми, внушающими доверие. – Я думаю, это потому, что он был скромным человеком.

Переглядываемся с Володей Сипетиным. Неужели его опасения по поводу сегодняшней встречи подтверждаются?

— А когда и рассказывал, — продолжает Нина, — то переводил все на шутку. Слышали об истории с шампанским? Нашли в катакомбах какой-то склад, а воды в то время у них уже практически не было. И бойцам вместо воды выдавали в день по сто пятьдесят граммов шампанского. Отец рассказывал об этом с юмором, хотя веселого, я думаю, тогда было мало.

Отец возил Сашу и Его сестру Светлану в Аджимушкай еще в середине шестидесятых. Показывал колодец, где его ранило, но рассказывал немного, в основном о своих боевых товарищах. Потом Нина и Александр, уже в 1975 году, ездили по турпутевке в Керчь, и конечно побывали в каменоломнях. Эти поездки, судя по всему, они и сейчас помнят в деталях.

— Прошлым летом, — говорит Нина, — мама написала, что отец вернулся из Аджимушкая опять совсем больной. Собирались поехать к нему, но как раз в эти дни случилась беда с Сашей… Телеграмма пришла, когда Саша был в больнице.

Александр Карацуба работал бригадиром монтажников СМУ-137 треста «Спецтяжстрой». После аварии и тяжелой травмы пришлось менять работу, теперь он диспетчер в том же СМУ.

— Говорят, друзья познаются в беде – это точно. Еще в больнице мне уже звонили и предлагали разные варианты работы – и диспетчером, и мастером производственного обучения в строительном техникуме. Ребята из бригады помогли вот ремонт сделать.

Мы пили чай, нахваливали хозяйку за вкусный торт, а про себя удивлялись, что не только сам Александр, но и его жена так горячо и со знанием дела говорят о подземном гарнизоне, о Леониде Гавриловиче. А когда наш разговор поддержала Светланы – дочь Нины и Саши, мы удивляться перестали. Светлана учится во втором классе, но уже носила в школу книжку о героях Аджимушкая, постаралась рассказать о них и о дедушке.

 

Ночь, наползавшая откуда-то с окраины города, подступила к самому окну, а мы все говорили об Аджимушкае. Нина почти по памяти цитировала книгу о героях катакомб. Участники экспедиции рассказывали о том, как важно найти документы штаба подземного гарнизона. Ведь пока нет этих архивов, остаются невыяснены многие детали, а порой и горько обидные для выживших аджимушкайцев сомнения.

— Да, я помню, — подтверждает Александр, — у отца после войны тоже была на сердце обида. Он ведь вышел из катакомб в июле, а тогда считалось, что последние защитники погибли еще в июне. Отцу пришлось тогда много пережить. Что ж, жизнь часто прижимает нас к стенке, — сказал на прощанье Карацуба младший. – Отец смог это преодолеть, не ожесточиться, не опустить руки.

 

Александр говорил об отце, а думал, наверное о себе, о своей жизни, о том, что теперь после аварии многое нужно переосмыслить, многое преодолеть…

 

Из дневника найденного в катакомбах:

«Июнь 1942 г.  … Я не забуду знаменитых слов писателя Николая Островского. Он хотел покончить с собой, но после писал? «Покончить с собой сможет каждый и любой, а вот в таких условиях сохранить свою жизнь и дать пользу государству – это, пожалуй, будет целесообразней, и выполнить ее может не каждый их нас…»

Воды вновь нет. Сколько здесь нужно долбить камень, чтобы достать воды из глубины? Это очень страшно в наших условиях. Правда. В других условиях это не составило бы для наших людей особого труда, но сейчас, когда люди не видят уже почти семнадцать дней света, не пьют более восьми суток воды, не дышат свежим воздухом, живут во мраке, сейчас сказать им, что до воды нужно рыть двадцать семь метров в глубь, очень страшно. Но делать нечего, ведь большевики не хнычут и жизнь свою так просто не отдают…».

 

Из дневника руководителя экспедиции:

«4 августа. Четыре года… За четыре года экспедиций нам не удалось обнаружить ни одного захоронения с документами. И вот наконец… Но обо всем по порядку.

С самого утра меня не покидало какое-то неясное чувство, что сегодня мы найдем что-то очень интересное. По началу я связал это со словами местной женщины, которая пришла к нам на кануне. «У меня сын с дочкой, — сказала она, — уже взрослые. А вот несколько лет назад часто лазили в наш колодец, там старый вход в каменоломни. Говорят, там видели сейфы».

Мы уходим с Лесковым только вдвоем. Лопата, лом, двенадцать метров веревки и страховочный пояс электромонтажников. Задача не сложная, но заманчивая – спуститься через колодец в неизвестную систему каменоломен и обследовать ее. Вот, наконец, и Коммунаров номер 129. Здесь в небольшом дворике, безнадежно утонувшем в зелени и находится старый колодец. Его шестиметровая штольня проваливается в черное чрево каменоломен. Овальное отверстие колодца завалено досками и ящиками. «Чтобы не лазили кому вздумается,» — пояснила хозяйка.

Валера подал вниз инструмент и затем опустился сам. Некоторое время глаза не могли привыкнуть к темноте. Понемногу стали различать стены проходов, расходящихся в разные стороны. Больше часа ушло на обследование этого подземелья. Оно оказалось набольшим, обрывавшимся несколькими  крупными завалами. Но даже здесь – много мин и снарядов разбросанных по проходам.

Возвращались уже в третьем часу. Несли находки: красноармейские каски, диски от автоматов,… Но надежда на важную находку не оправдалась. Все эти вещи могли бы обрадовать меня в первую экспедицию, но теперь я понимал, что самые ценные находки – документы, имена, фамилии.

В лагере уже около часа ожидали нашего возвращения. У стола стояла давно приготовленная пища, пахнувшая костром и специями, но никто не садился обедать. Пока умывались, Надя успела рассказать, что в районе подземного госпиталя, где они сегодня работали, пошли находки, и что мне сразу после обеда надо сразу спуститься вниз…

… В этих небольших тупиках с рыжими пятнами ржавчины от гвоздей до предела обессиленные и истощенные врачи и медсестры подземного гарнизона боролись за жизнь бойцов и командиров. Здесь такая тишина, что в ней, кажется, можно услышать стоны тех, кому ампутировали здесь ноги и руки без наркоза, дав выпить несколько граммов неразбавленного спирта.

Возле одного из вырезов скалы нашли небольшую воронку. Здесь два часа назад обнаружили следы захоронений. Оставив лопаты у стены, вооружились кисточками и  медленно расчищаем слой за слоем каменные опилки. За спиной шорох. Оглядываюсь. Паша Семиноженко и Татьяна Авраменко стоят молча сзади.

— Вы, что за билетами в город не уехали?

Татьяна негромко отвечает:

— Не хочется. Завтра съездим.

Руками расчищаем место, аккуратно отбрасываем грунт в сторону. Каска то и дело сползает на лоб, приходится терять секунды, чтобы ее поправить. То ли от волнения, то ли в тупике действительно душно, но на лбу появляются капельки пота, сбегают по ресницам и щиплют глаза.

Не успела Надежда в очередной раз отбросить песок, как раздался настороженный Пашин голос:

— Начальник, вон, смотри!…».

 

 

В. Щербанов,

руководитель экспедиции.

Ю. Беспалов,

ведущий выпуска «Победители».

( газета «Комсомолец» №    за     ).