Второй батальон продолжает бой…

Второй батальон продолжает бой…

Предопределенная трагедия.

 

Крымский фронт был прорван всего через два дня…

Три армии фронта 44-я, 47-я и 51-я со всеми тылами и штабами и резервы командования Крымского фронта были сосредоточены на Акмонайском перешейке протяженностью всего в 17 километров. Окопы полного профиля войскам запрещалось рыть, так же как и строить долговременные огневые точки, маскировать технику. Даже вторая линия обороны была недопустимо близко приближена к первой, а осколочные рубашки к ручным гранатам Рудковского и РГД-33 тысячами были выброшены в карьеры. И это все с единственной целью — «чтобы не подрывать наступательного духа войск» и по мнению одного лишь человека — представителя Ставки главного командования комиссара 1-го ранга Л.З. Мехлиса…

8 мая 1942 года войска Манштейна перешли в наступление, о котором наше командование знало. К тому же «Крымский фронт располагал значительным количеством оружия и боевой техники. В частях фронта на тот момент было 709 полевых. 216 противотанковых орудий, 1026 минометов (без учета 50-мм минометов), 244 зенитных орудий, 238 исправных танков, 209 самолетами-истребителями, 140 бомбардировщиками (сюда вошли так же 31 легкий ночной бомбардировщик У-2 и 6 самолетов-разведчиков). Правда большинство самолетов, так же как и танков, было устаревших образцов…» (ЦАМО РФ, ф. 224, оп. 760, д. 3,  лл. 412, 421-423; д.7, л. 96). Тем не менее, не смотря на информированность, на преимущество в живой силе и на наличие 72 установок гвардейских минометов, которые одним залпом могли остановить атаку тысячи немецких танков, командование фронтом, подавленное подозрительностью и угрозами Мехлиса, не смогло остановить наступление врага и организовать оборону.

Наступление Манштейна полностью повторяло сценарий 22 июня 1941 года – утреннее начало, массированные бомбовые удары уничтожили большую часть нашей авиации, артиллерии, танков, складов и штабов войск, а дальше на штурм опешивших и деморализованных частей пошли усиленные танковые группы прикрываемые все той же авиацией… И хотя наши войска пытались оказывать упорное сопротивление, но как и год назад советское командование на Керченском полуострове продемонстрировало полное отсутствие воли, ответственности, знаний и опыта – оно боялось московских чиновников, постоянно перестраховывалось и думало больше не о положении на фронте, а о том, как их действия расценят в Ставке…

Крымский фронт был прорван через два дня. Управление войсками было нарушено в первый день наступления противника, и за 12 дней управление не наладили. Командование фронтом не знало местонахождения своих подразделений, а приказы принимало и доставляло в войска с большим опозданием. Уже 14 мая гитлеровские танки вышли к городу Керчь. А 20 мая немецкие подразделения уничтожили последний плацдарм частей Крымфронта на побережье у крепости Еникале. В этот же день, находясь уже на таманском берегу командующий фронтом генерал-лейтенант Козлов и представитель Ставки армейский комиссар Мехлис Л.З. очередной раз предали свои войска, заявив, что «все войска и техника выведены с Керченского полуострова». На самом деле согласно отчету военных сообщений штаба Черноморского флота через пролив с 14 по 20 мая было переправлено: военнослужащих – 119 395 человек, орудий 122-мм и 152-мм – 25 штук, гвардейских минометов – 47, минометов – 27 и т.д. Все 238 советских танков, 304 самолета, более 1100 штук орудий и минометов, несколько тысяч автомашин, склады с артиллерийскими снарядами и авиабомбами были уничтожены или захвачены противников. Под Керчью в плен попало более 160 тысяч советских войск. Точное количество погибших не известно до сих пор. По мнению военного историка Абрамова В.В. составляет более 176 с половиной тысяч человек, при этом, «многие части Крымского фронта не могли представить после эвакуации списочные данные о людских потерях…» (с. 84).

Всего через двенадцать дней после начала наступления противника Крымский фронт прекратил свое существование, но далеко не все войска, как заверяло командование. Были выведены с полуострова. По всему полуострову продолжали оказывать организованное сопротивление и вести бои отдельные подразделения и сборные группы солдат и командиров, оказавшиеся в окружении и не получившие приказ на отход. По неполным данным продолжали вести бои группы солдат, курсантов и командиров Крымфронта численностью от нескольких десятков до нескольких тысяч человек в крепости Ак-Бурну, крепости Еникале, в многоярусных подвалах на металлургическом заводе имени Войкова, и в многочисленных каменоломнях, разбросанных по в сему полуострову. Самый большой сводный отряд оказался в районе каменоломен поселка Аджимушкай. Когда немецкие танки подавили последние единичные орудия и смяли оборону подразделений, оставшиеся в живых ушли в темноту сырой паутины выработок, создав подземные гарнизоны. Только в Центральных аджимушкайских каменоломнях на 20 мая оказалось по воспоминаниям очевидцев до 15 тысяч военнослужащих РККА и более 4 тысяч мирных жителей. Такое большое количество военнослужащих в этих каменоломнях было обусловлено тем, что еще с весны 1942 года в этих каменоломнях разместили резерв командования Крымским фронтом, а с началом наступления гитлеровцев сюда же перевели и несколько госпиталей. Здесь же располагались отдельные службы фронта, склад боепитания и небольшой продовольственный склад. Командиром подземного гарнизона стал полковник Ягунов П.М., руководивший обороной участка на поверхности последние дни. В штаб гарнизона вошли комиссар Парахин И.П., полковник Верушкин Ф.А., старший лейтенант Сидоров и другие. Они организовали разрозненные группы и отдельных солдат и командиров, оказавшихся в каменоломнях, свели их в несколько батальонов, и заняли круговую оборону. Они продолжали выполнять свой воинский долг, хотя командование за проливом от них уже отказалось.

Эта беспримерная оборона защитников гарнизона Аджимушкайских каменоломен, длилась 170 дней и ночей, по 30 октября 1942 года. И все это время немецкое командование было вынуждено держать на блокаде каменоломен несколько полков своих войск так необходимых на фронте. Каменоломни нещадно взрывали, закладывая по площади по несколько десятков авиабомб, заваливали выходы, использовали против защитников газы и химическое оружие, засылали провокаторов и диверсантов,… Под землей не хватало медикаментов, продуктов, в отдельные моменты полностью отсутствовала вода, но солдаты подземной крепости продолжали вести бой!…  Это был бой не обреченных людей, а людей организованных и сильных духом!… Но об этом подвиге не знали до февраля 1944 года, пока десантники 51-й Отдельной армии не подошли к Аджимушкаю и не стали использовать старые выработки каменоломен для укрытий. Спустившимся под землю десантникам открылась страшная картина – по всем каменоломням лежали и сидели погибшие люди, присыпанные белой каменной крошкой, в некоторых местах, судя по всему лазаретах на кроватях лежали мумии, а в отдельных тупиках тысячи трупов были сложены штабелями,… Тут же было разбросанно оружие, валялись документы. После всего увиденного возмущенные бойцы, потребовали от командования 414-й стрелковой дивизии создать комиссию для расследования событий произошедших здесь два года назад и злодеяний гитлеровцев. За несколько дней работы комиссия в ближайшей части к выходам собрала сотни документов, тетрадей, красноармейских книжек и солдатских медальонов… Среди этих разрозненных бумаг был и сегодня широко известный дневник лейтенанта Сарикова — Трофименко, который он вел, видимо, по заданию командования штаба гарнизона, но основные документы и архивы штаба не были найдены, не нашли их в свое время и немецкие части обследовавшие каменоломни после боя последних защитников.

 

Предшествующие находки.

 

В пятидесятые годы исследованием судеб защитников Аджимушкая стал заниматься журналист и бывший фронтовик С.С. Смирнов. Тогда же в центральную прессу впервые просочилась информация о неизвестной трагедии подземелий под Керчью в 1942 году. Появились и первые воспоминания выживших участников той шестимесячной подземной эпопеи. О подвиге защитников Аджимушкая заговорили официально. В 1976 был создан подземный музей. Но упорная по силе и продолжительная по времени оборона в неприспособленных подземельях, не имеющая аналогов в истории, задавала все больше вопросов и загадок. На них можно было ответить только найдя архивы штаба подземного гарнизона. И тогда в 1972 году по инициативе журнала ЦК ВЛКСМ «Вокруг света» в каменоломни на поиски документов и останков солдат гарнизона опустилась первая молодежная экспедиция.

 

Сегодня вокруг поселка Аджимушкай, что под городом-Героем Керчь о тех событиях напоминают десятки квадратных километров степи с многочисленными воронками и чернотой провалов каменоломен, единственный в своем роде подземный музей и ежегодные поисковые экспедиции энтузиастов, ведущих под землей поиски архивов штаба гарнизона, документы, реликвии и останки защитников Аджимушкая. Последние тридцать лет в экспедициях участвует, а с 1985 года и организовывает от России эти поиски Ростовский областной клуб «Память-Поиск».

На второй год работы в каменоломнях Аджимушкая поисковой группы из Ростова-на-Дону в один из дней была сделана, как тогда казалось, обычная находка – 13 августа 1983 года у одного из многочисленных безымянных завалов были найдены (судя по наличию яловых сапог и ремней портупеи, но отсутствию на петлицах знаков отличия) останки четырех курсантов. Смерть солдат наступила, видимо во время сна (предположительно от газа), а позже их ко всему еще и завалило землей очередного обвала. Документов и оружия при них не было. Это бала одна из обычных случайных могил Аджимушкая. Таких могил только за первые два года нашей работы в подземельях Аджимушкая мы нашли десятки. И все же в той находке была одна, если можно так сказать, необычность – останки курсантов лежали не на культурном слое каменоломен, то есть не на полу и не на отвалах, как все найденные ранее и обнаруживаемые в последствии, а на большой плите полуметровой толщины камня-известняка, рухнувшей на культурный слой с потолка. Тогда мы предположили, что солдаты гарнизона погибли в июне-июле 1942, отдыхали на каменной плите, рухнувшей с потолка в первый период обороны. Других данных из той находки «выжать» не получилось. Тот завал исследователи керченских каменоломен стали именовать «Завал четырех курсантов» и в дальнейшем об этом можно было бы не вспоминать, если бы не 1984 год.

Во время очередной экспедиции, организованной уже студентами Ростова-на-Дону, мы продолжили работы у прошлогоднего завала. Этот завал, где подняли четверых молодых ребят, погибших во сне, не давал покоя…

Плита, на которой их нашли, была большой площади и весила несколько тонн. Она мешала добраться до культурного уровня начала обороны, а значит, не позволяла понять всей картины происходившего здесь. Несколько дней участники летней экспедиции «Аджимушкай-1984» распиливали и разбивали ее, как и камнерезчики конца XIX-го века, добывавшие здесь строительный камень – одноручными пилами для пилки камня и металлическими клиньями – использовать во взорванных каменоломнях какие-то современные механизмы даже сейчас не всегда удается. Но та тяжелая и изматывающая работа оказалась не напрасной. Когда последние обломки плиты удалось убрать, под ней нашли нижнюю часть почти законченного гроба!… Сбитое основание из обструганных разнокалиберных досок хорошо сохранилось, внутри еще валялись древесные стружки и несколько патронов. Это была знаковая находка! С первой экспедиции все участники поисков в подземельях Керчи знают, что единственный человек, который был похоронен в гробу – это был первый командир подземного гарнизона полковник Ягунов П.М. Он погиб в начале июля, после того как защитники каменоломен, слушавшие по радиостанции сводки Совинформбюро, узнали, что пал Севастополь. Пока в окружении мужественно дрались защитники Севастополя, была вера у защитников Аджимушкая, что войска РККА в ближайшее время предпримут попытки высадиться на Керченском полуострову. И тогда гарнизон каменоломен мог серьезно помочь командованию — ударить с тыла и обеспечить высадку… Теперь эти планы становились несбыточны, а время высадки могло быть отложено на неопределенное время!… Ответом солдат гарнизона стала ночная яростная атака. Сотни исхудавших грязных людей ударили из-под земли, разгромили немецкий гарнизон поселка Аджимушкай, прорвали укрепленные линии блокады каменоломен и гнали гитлеровцев до города Керчь, пока с горы Митридат не ударили тяжелые дальнобойные орудия и не подошли немецкие танки. К утру защитники опять ушли в подземелья, принеся многочисленные трофеи оружия, боеприпасов, продовольствия,… Вот изучая в штабе боевые трофеи именно той ночи, полковник Ягунов П.М., по воспоминаниям очевидцев и подорвался на гранате-сюрпризе, успев заслонить стоявших рядом офицеров штаба своим телом…

Находка сама по себе была уникальна и интересна. Навряд ли кому-то еще, кроме своего командира, защитники подземной крепости, где дерева было крайне мало, и все оно шло на обогрев и освещение, могли найти возможность готовить гроб. Но она же позволяла сделать и уточнения в хронологии борьбы гарнизона, что для нас было не менее важно, чем сама находка. Получалось, что если Севастополь пал 6 июля 1942 года. То атака могла быть предпринята числа 8-10 июля. Тогда же погиб Ягунов П.М., а еще через день-два случился тот обвал верхних плит потолка, когда фашисты в ярости усиленно рвали каменоломни. Значит, курсанты могли погибнуть не раньше двадцатых чисел июля, когда взрывы сместились в глубину выработок, а в это чем-то привлекательное для защитников место опять вернулись солдаты гарнизона.  Кроме этого было ясно, что гроб для командира могли делать при штабе одного из батальонов (отдельных служб просто не существовало). Значит, здесь рядом располагался штаб одного батальонов! Какого?… ответ на этот вопрос косвенно мог многое рассказать о самом батальоне и его командире. Ведь не каждый из командиров в тех условиях мог взвалить на себя и своих солдат найти доски и, не имея специальных инструментов, изготовить такое специфическое и в то же время политически и морально значимое изделие!.. С того момента завал получил и второе название – «Гробовой».

Наше убеждение, что мы нашли место положения одного из батальонов гарнизона, укрепили и еще три последующие и почти не связанные между собой находки. Летом 1985 года, когда я был назначен уже руководителем Всесоюзных подземных экспедиций журнала «Вокруг света», нам удалось на пару метров прорваться под рухнувшие плиты одного из соседних от «Гробового» завала («Завала четырех курсантов»). В начале среди обломков потолочных плит мы обнажили фрагмент стального рельса изогнутого как гвоздь чудовищным давлением. В тот год в составе экспедиции с нами работал фронтовик и непосредственный участник обороны Аджимушкая Николай Федорович Татарников из Омска. В 1942 курсанту Воронежской школы радиосвязи Николаю Татарникову было всего 18 лет, а рост его тогда составлял —  160 сантиметров. И хотя мы старались задействовать нашего старшего товарища только как консультант, каковым он и был приглашен, бывший солдат никак не хотел мириться со своей участью пенсионера и часто брался за лопату или за лом.

По рассказам участников обороны мы уже знали, что потолки штолен, где размещались наиболее важные службы: штабы, склады или радиостанция, укрепляли рельсами. И этот обнажившийся скрученный взрывом рельс подтверждал предположение, что мы работаем в районе расположении важного объекта подземного гарнизона. Вот только бы знать – какого?…

А 7 августа в десяти метрах группа Дмитрия Щербанова обнаружила останки двух солдат. Один из них судя по петлицам был старший лейтенант танкист. Кроме миниатюрного пистолета системы «Браунинг» при нем не было ни оружия, ни документов. Второй военнослужащий был без петлиц на остатках шинели, зато с винтовкой СВТ. На ремне висела граната системы Ф-1, а в районе нагрудного кармана обнаружили корочки какого-то документа. На следующий день, после пяти часов кропотливой работы с корочками, их удалось расслоить, расслоили и бумаги находившиеся в них. Это был бланк Арматурной карточки. Слова «Арматурная» было аккуратно перечеркнуто чернилами и сверху написано: «Вместо вещевого аттестата». Документ был выдан курсанту Буйнакского пехотного училища Янгуразову Ибрагиму Гусейновичу из Грузии. По элементам снаряжения и одежды было ясно, что курсант являлся часовым, а старший лейтенант был разводящим или дежурным по подразделению. У соседней стены в уголке была обнаружена еще одна находка, совершенно другого уровня – это был агрегат, состоящий из двух металлических баллонов. На малом узком баллоне (в верхней части) и на большом (только снизу) располагались отвинчивающиеся металлические пробки. В нижней части малый баллон объемом не более литра соединялся с соседним большим (литров на 5-7) посредством трубки с вентилем. Основной баллон к верху сужался и превращался в изогнутый трубчатый «клюв». Стенка у большого баллона оказалась на много тоньше, чем у малого, кое-где прогнила, и из нутрии высыпался белый порошок. Последующие исследования криминалистов показали, что это была обычная пищевая сода!… Вот только агрегат был не такой уж безобидный, хотя и с содой. В малом баллоне под высоким давлением находилась кислота, которая смешиваясь с содой давала большой выход углекислого газа, превращая его из удушающего газа в отравляющий.

Эта система была аккуратно прислонена в угол стеночки, словно ценная вещь заботливо оставленная на временное хранение.

Еще через день постоянный участник всех наших экспедиций в Аджимушкай студентка РГУ Груня Абрамова нашла не вдалеке фрагменты свернутого вчетверо листка. Когда вечером в музейном домике мы расслоили полусгнившие листки бумаги и сложили, то разобрали карандашную надпись: «Список 2-й роты», а ниже шли фамилии около двадцати человек.

Но что же это было за подразделение, с потолочными креплениями, имеющее охрану и отношение к которому имела вторая рота? Склад отпадал, поскольку все находки связанные со складом питания или боеприпасов шли метров на семьдесят (по прямой) и более севернее этих завалов. Это не могло быть и местом Центральной радиостанции штаба гарнизона. Кроме всего ни на складе продовольствия, а тем более, на складе боеприпасов, ни на Центральной радиостанции, скорее всего не занимались бы изготовлением гроба. Скорее всего, это был штаб одного из батальонов.

В списке 2-й роты большинство фамилий была нам не известна, но несколько из них уже встречались в воспоминаниях участников и несколько из них фигурировали в списках 2-го батальона. К стати сказать, 2-й батальон был сформирован в 20 числах мая, когда большая группа советских военнослужащих под командованием подполковника Бурмина Г.М. прорвалась в ночной атаке в каменоломни с территории завода имени Войкова, где несколько дней держала круговую оборону. Сам Г.М. Бурмин был танкист ….. и с ним с завода Войкова пришло несколько командиров танкистов. Это же подтверждал и наш консультант-фронтовик Николай Федорович Татарников. Пока мы не знаем по каким причинам Бурмин Г.М. не вошел в штаб гарнизона, а имея достаточно высокое звание и боевой опыт остался всего лишь командовать вновь созданным батальоном окруженцев с завода Войкова. Но с большой долей вероятности можно предположить, что безымянный старший лейтенант танкист, поднятый нами вместе с курсантом Янгуразовым И.Г. несколькими днями раньше, относился к батальону подполковника Бурмина Г.М., то есть, все к тому же 2-му батальону…

Но эта версия оставалась всего лишь нашими предположениями пока в 1986 году мы не стали планомерно «вгрызаться» в этот завал, растянувшийся на несколько сот квадратных метров. Работа была вдвойне сложная и опасная, поскольку над головой висело до пятнадцати метров взорванного камня – пришлось пробивать штольню, ставя крепежи на стены и потолок. Руководить работами на том завале поручили комиссару наших экспедиций тогда студенту 5-го курса факультета журналистики РГУ Алику Абдулгамидову. К тому моменту в той бригаде второй уже год с нами работал и представитель Одесского отряда «Поиск» Сергей Коновалов. И хотя парень был не слишком склонен в дисциплине и порядку, но имел многолетний опыт подземной работы в одесских катакомбах и знал особенности подземных выработок.

Группа А. Абдулгамидова за неделю работы прошла более десяти метров в центр завала, теряя многие часы на крепежи и страховки. Все уже понимали, что мы приблизились к находкам, поскольку в подземельях первые дни всегда идет «пустая порода», а потом с выходом на участки в глубине начинаются находки не тронутого культурного слоя. Но… время экспедиции как всегда истекло гораздо раньше, чем даже силы, и раньше, чем начались основные находки. Пришлось приступить к консервации объектов, чтобы их не перерыли местные мальчишки. С огорчением отложили разбор культурного слоя войны на следующий год.

Но в августе 1987 года вернуться к этому завалу нам не удалось. В экспедицию не смог приехать наш комиссар – Алик Абдулгамидов начал работу на Дагестанском телевидении и в отпуск он мог вырваться не раньше ноября. Не удалось отпроситься с работы в срок и нашему одесситу Сергею Коновалову. И лезть в опасную штольню без двух основных строителей этого крепежного сооружения было рискованно. Поэтому как не велик был соблазн и ощущение близости находок, я не рискнул открывать «законсервированную» штольню и продолжать на ней работы с новичками. Решили оставить работу здесь еще на год…

Так решил штаб экспедиции журнала «Вокруг света» и я, как руководитель, но иначе думал наш одесский-«анархист» С.Коновалов. Он смог вырваться в Керчь только через неделю после завершения экспедиции. А «предчувствие» находок терзали и его прошедший год видимо постоянно, поэтому оказавшись, наконец в Аджимушкае, он уже не руководствовался ни целесообразностью, ни поисковой этикой, ни элементарной безопасность – эмоции доминировали. Час-полтора длилась его внутренняя борьба между общественным «нельзя» и личным «очень хочется». Победило второе. И дальше уже не думая ни о чем Сергей вскрыл «законсервированный» проход в опасную штольню, и не тратя время на расчистку площади для обследования и крепежи – полез под плиты. Он прекрасно понимал, что одно его неточное движение может вызвать обвал, и тогда среди взорванных камней 1942 года его тело останется, пока не придет очередная экспедиция! Понимал, но ждать еще год не мог. Он полез… Судьба в тот раз его пощадила, погибнет он только через три года в Одессе, подорвавшись на противотанковой мине… Но это будет позже, а тогда уже меньше чем в метре от границы вскрытого в прошлом году прохода уперся в ствол ротного миномета и стенку металлического ящика – батальонного сейфа!…

Адреналина в крови было столько, что свои последующие действия он помнил только фрагментарно. К кому обратиться в Керчи с такой находкой он не знал, поэтому сейф в мешок и на поезд… Испугался он только в Одессе. Ящик рассыпался от времени и ржавчины, документы подсыхали и начинали крошиться… Он испугался, что не удастся расслоить и закрепить хрупкие листы спрессованной бумаги, и документы будут безвозвратно потеряны !… Это его подтолкнуло к поиску того и тех, кому можно было бы отдать документы на изучение. И так Сергей вышел на тогда еще майора милиции Виктора Михайловича Соколова, знакомого и с историей Аджимушкая, и с экспедициями в каменоломнях через одесскую группу «Поиск» Константина Пронина. После месяца сложнейшей и утомительной работы Виктор Михайлович Соколов смог расслоить, закрепить и прочитать 106 (!) документов штаба 2-го батальона за период июль-август 1942 года.

Позже мы признали, что «…не смотря (или благодаря) всем неправильным и необъяснимым поступкам Сергея Коновалова, документы попали в руки, пожалуй, единственного человека во всем тогда Союзе, который мог и имел желание сделать даже невозможное, чтобы спасти все, что было можно из тех документов!..» И это спасло для истории тот первый серьезный блок документов подземного гарнизона, найденных поисковыми экспедициями.

 

А еще годом позже, из-под нижних плит этого обширного завала был извлечен командирский планшет, в котором лежала самодельная карта поселка Аджимушкай с указаниями входом в каменоломни, составленная достаточно точно и профессионально кем-то из офицеров в августе 1942 года…

 

Год юбилейный…

 

Находки были. И мы были уверены, что район завала Штаба 2-го батальона, далеко не все тайны нам раскрыл, и не все находки выдал. И завал этот надо было брать. Но как браться за работу, когда перед тобой сплошной взорванный камень высотой до двадцати метров, шириной до семидесяти и в глубину метров на пятьдесят! И к нему ни с верху, ни снизу техникой особенно не подлезть…

Несколько лет штаб экспедиции готовился, составлял план зачистки и работ и искал деньги на технику для этого перспективного, но обширного завала. Но и в 2010 году работы могли не начаться на завале, если бы не…  Мы очередной раз вспомнили надпись обнаруженную нами во время экспедиции «Аджимушкай-2008». Тогда в районе завала Штаба 2-го батальона были обнаружены фрагменты брошюры, изданной в конце 1941 года о первом освобождении Ростова-на-Дону. На полях той брошюры, изданной на серой бумаге, неизвестный автор в Центральных аджимушкайских каменоломнях в 1942 году написал: «Судьба во всем большую роль играет, и от судьбы…» Так вот и в этом году Судьба сыграла свою роль, когда второй раз подряд собрался ехать в экспедицию  в составе сводного отряда от Российской Федерации поисковый отряд «Родник» из города Волгодонска Ростовской области. Перед самим выездом командира отряда Альфреда Хлебина пригласило к себе руководство Волгодонской атомной электростанции. Зная А.А. Хлебина как офицера запаса, ветерана спецназовца, фронтовика и заместителя председателя отделения общественной организации «Боевое братство», и прослышав о готовящейся поездке в Международную экспедицию в подземелья, руководство предложило проспонсировать им эту поездку и аренду техники для работ под землей в размере 70 тысяч рублей. И хотя деньги они могли выдать только к концу года, предложили изыскать или взять в долг эту сумму с гарантией возмещения. Вот благодаря тем обещаниям и гарантиям Альфред Хлебин и я как руководитель сводного отряда от Российской Федерации взяли в долг эти 70 тысяч рублей и в Керчи почти неделю арендовали мощный автокран.

Поэтому с начала экспедиции 2010 года все мужские силы экспедиции были брошены в район Штаба 2-го батальона. Но даже работая с краном и бадьей, мы знали, что первую неделю нам на находки рассчитывать не приходится. Шесть дней подряд ребята выбирали «пустую породу» и взорванный камень на границе жаркой поверхности и сырости подземелий, чтобы расчистить площади и выйти на культурный слой 1942 года. И если учесть, что температура на поверхности в Крыму в августе этого года доходила порой до + 47 градусов Цельсия, что создавало повышенную пыльность на завале, то ребятам не позавидуешь… За это время находками радовали только группы, работающие на поверхности и наша девичья группа под руководством Е. Цунаевой, которая вела расчистку в самом холодном участке каменоломен при +7 градусах.

 

В районе Ак-Моная на местах боев силами наших керчан  были найдены останки солдата с медальоном. Вкладыш сохранился: «Сидельников Василий Федорович, 1918 г.р. Сержант. Уроженец: РСФСР, Саратовская обл., мало… Князевск… д. Малая Князевка. Адрес семи: Сидельников Федор Павлович. Туркменская ССР, г. Ашхабад, ул. Гражданская д. № 18. Призван Ашхабадским РВК.».

Из района маяка привезли еще несколько останков солдат Крымфронта. У одного прочитали солдатский медальон: «Кийко Петр Афанасьевич, 1918 г.р. Мл. сержант. Уроженец: Орджоникидзевский край, Начутский р-н, Александровский с/с. Адрес семьи: Кийко Афанасий Андреевич.  Орджоникидзевский край, Начутский р-н, Александровский с/с.».

В вечернее время наши музейные работники в районе побережья Азовского моря нашли еще одни останки. И опять медальон прочитался почти полностью: «Куртие(аш)вили Николай Насжедович, 1906 г.р. рядовой. Уроженец: ГССР, Гуружа… р-н. Адрес семьи: Куртиишвили. ГССР…»

 

А первая серьезная находка в районе Штаба 2-го батальона и новичков и старожилов экспедиции повергла в мистическое молчание. В пенале солдатского медальона оказалось две записки. Одна являлась стандартным вкладышем, который, так же как и все ранее найденные медальоны легко читался!… В нем было написано: «Туголук(х)ов Алексей Ф…, 1924 (?) г.р. Красноармеец. Уроженец: РСФСР, Ростовская обл., г. Рос… Призван: Моздокским РВК. Адрес семьи: Орджоникидзевский край, г. Моздок, ст. Луковская. Туголуков Ф.В.». Вот так, имя еще одного земляка нам позволила Судьба вырвать из темноты и сырости подземелий в год 65-летия Победы.

Но и вторая записка из этого медальона была не менее (если не более) интересна, чем первая. Вместе с медальоном был обнаружен в хорошем состоянии Пропуск – пропуск на передвижение по каменоломням. Повторюсь, что этот документ был не менее интересен, чем солдатский медальон, поскольку о подобных пропусках, введенных штабом подземного гарнизона, рассказывали многие выжившие участники обороны, но найти сам документ за все экспедиции с 1972 года так ни разу и не удалось. Он представлял из себя бумажный прямоугольник размером 3 Х 4,5 см. посреди листка на пишущей машинке выбита: «Пропуск на передвижение по каменоломням» и фамилия. Пропуск заверялся печатью какого-то подразделения (управления, штаба полка, воинской части или даже склада) и судя по всему заверяющая печать периодически менялась, чтобы противник не смог наладить выпуск пропусков для своих лазутчиков. Так только через шестьдесят с лишним лет после трагедии Крымфронта и гарнизона Аджимушкая, штаб 2-го батальона нам «выдал» документ, не имеющийся ни в одном архиве бывшего Советского Союза, а может быть и Германии.

Сидя вечером за каменным столом нашей подземной «столовой», когда начальник экспедиции Симонов В.В. зачитал текс находки, а я вспомнил о предшествующих находках этого района,  кто-то из участников экспедиции сказал: «Да, такое ощущение, что штаб этого батальона до сих пор, посылает нам сообщения, мол, мы не погибли, мы еще живы и сражаемся…»

Параллельно и в тесном контакте с нами, но только в Ростове-на-Дону работал наш редактор электронного варианта Книги Памяти Ростовской области И.А. Шмыгаль. Поскольку в музее Аджимушкая пока нет собственного выхода в Интернет, и нашим коллегам крайне сложно бывает работать с Объединенной базой данных (ОБД) погибших и пропавших без вести в годы войны, которую выпустило Министерство обороны Российской Федерации, то Игорь уже второй год оперативно проверяет все фамилии, которые мы находим под Керчью. Проверяет и в телефонном режиме пересылает в штаб Международной экспедиции «Аджимушкай». Вот и сейчас, практически через день мы получали дополнительные данные на поднятых солдат. По медальону Сидельникова В. Ф. дополнительной информации в ОБД почти не оказалось. Зато по медальону Кийко П.А. удалось установить, что семья в годы войны проживала в Нагутском районе Орджоникидзевского (ныне Ставропольского) края в  колхозе «Путь Ленина». Призван он был Нагутским РВК 26.11.1939 г., сержант, радист, признан пропавшим без вести в июле 1942 г. По медальону найденному в на побережье Азовского моря  уточнили только фамилию владельца — Курсашвили Николай Насжедович. А по нашему земляку узнали, что он  Туголуков Алексей Ферапонтович, 1921 г.р. Красноармеец. Уроженец: РСФСР, Ростовская обл., х.Кривой Цимлянского р-на. Призван Моздокским РВК 29.09.1940 года, воевал в 456-м артиллерийском полку 51-й Армии. Признан пропавшим баз вести в октябре 1942 г.

…Да, такого обилия медальонов и именных находок давала не каждая наша экспедиция в Аджимушкае за все сорок лет поисков. И даже если бы мы в этом году больше ничего нашли, это была бы уже победа. Но каждый день нас все ближе и ближе приближал к нетронутым местам под завалом Штаба 2-го батальона. Все это чувствовали почти осязаемо. Поэтому как не изматывала тяжкая работа на завале в пыли, поту и жаре, но не только уже поисковики за плечами у которых несколько подземных экспедиций керчане Стас Мамуль, Павел Попов, ростовчанин Сергей Попков, одесситы Олег Бобров и Алексей Деребчинский, волгодончане Альфред Хлебин и Александр Ростатов, но и новички ребята из Астрахани и Егорлыка  Сергей Колядов, Артем Ступак, Сергей Бодло и другие находили в себе силы и не снижали темпов работы.

И наши ожидания оправдались.

9 августа в углу одной из обнажившихся из-под завала стен было найдено «пухлое» кожаное портмоне, перевязанное крест на крест телефонным проводом. В нем оказались красноармейские книжки, партбилеты, справки, видимо на погибших или ушедших в разведку солдат и офицеров, и подготовленные для передачи в Штаб гарнизона.

Два дня помощник начальника экспедиции и сотрудник музея Оксана Игоревна Демиденко просидела в душной реставрационной мастерской расслаивая и закрепляю найденные бумаги. В результате ее самоотверженной работе (поскольку температура в душной комнате постоянно держалась в районе + 45 градусов) почти все документы из кожаного портмоне удалось прочитать. Вот лишь часть фамилий:

«Уваров Афанасий Иванович, 1906 г.р., русский, рядовой Запасного стрелкового полка 51-й армии. Проживал Лиманский р-н Краснодарского края». (По ОБД установлено: Уваров А.И.. 1907 г.р., урож. ст.Екатериновской, призван Лиманским РВК 18.10.1941г.,  Последнее письмо из Крыма (дата не указана), признан проп. б/в 04.1943г., запрос дочери – Уварова Наталья Афанасьевна, г.Краснодар ул.Красная 93).

«Ткач Николай Гаврилович, 1923 г.р. рядовой. Призван Алексеевским военкоматом Воронежской области. Проживал в Алексеевском р-не».

«Паршин (Падшин) Михаил Григорьевич…» Других данных нет. Все остальные графы не заполнены.

«Шкитов Иван Ф., 1910 или 1919 г.р., русский. Призван: Ворошиловским ГВК г. Ворошиловска. Рядовой 2-го батальона 4-й роты ГИЗСП. Военную присягу принял 24.01.1942 г. Проживал: г. Ворошиловск, ул. Каменоломня, 25».

Партбилет номер  1967212 — другие данные не читаются (возможно Малахова К.И.).

В партбилете была вложена справка — Аттестат вещевого имущества от 9.04.1943 на имя тов. Малахова К.И…

 

Но даже профессионализмом и усидчивостью Демиденко О.И. можно объяснить только прочтение документов, но нельзя объяснить тот факт, что документы, пролежавшие в подземельях 68 лет, дошли до нас в хорошем состоянии. И тут мы понимали, что если бы не обстоятельность и аккуратность кого-то из офицеров штаба 2-го батальона, упаковавшего в тех тяжелых условиях и при полном дефиците самого элементарного эти документы, бумага бы погибла. Командиры  окруженного и обреченного гарнизона под Керчью выполняли не только свой солдатский долг, но и долг военного чиновника — до конца. Даже перед лицом неминуемой гибели они сохраняли в себе не только человеческое достоинство, но и преданность своей стране и чувство долга…

Да, если бы такая обстоятельность, аккуратность и ответственность были бы тогда и позже не только у солдат и боевых командиров, но и у политиков и генералов, наверное, мы бы и войну раньше выиграли, и миллионные потери не допустили бы, и страну преумножили. Если бы…

Но история, увы, не знает сослагательного наклонения. Зато та же история Великой Отечественной войны лишний раз нам показывает образцы человеческой силы духа, верности делу и своей стране. А еще такие и подобные находки лишний раз убеждают в правоте восточной философии: в преобладании силы духа и Памяти над тленом, в неоднозначности смерти и небытия… В этом убеждает и 2-й батальон подземного гарнизона Аджимушкая 1942 года, продолжая свой неравный бой теперь уже с Безвестностью, Забвением и деградацией Памяти живых…

 

И в последний день экспедиции 12 августа, когда мы дорабатывали участки и консервировали объекты до следующего сезона, штаб 2-го батальона руками студентки юрфака РГУ ЮФУ Олеси Галактионовой, отправил нам еще одну «медальонограмму» из войны. В 50-ти метрах юго-западнее завала Штаба 2-го батальона на пройденном многократно месте был найден еще один солдатский медальон. Вкладыш и этого медальона прочитался почти сразу и практически полностью: «Шахкулов Иван Михайлович, 1910 г.р. Уроженец: Гр.ССРг. У….т, Ленрайон, деревня Ухка…ч, № 290. Адрес семьи: Гр.ССР г. Тбилиси, Ленрайон. Мобилизован: Лен. Рай. РВК…»

И разъезжаясь из Керчи большинство участников Международной экспедиции «Аджимушкай-2010» уже знали, что на следующий год мы опять соберемся в лабиринте подземелий, поскольку все находки прошедшего сезона – это только малая часть того, что будет найдено в каменоломнях Аджимушкая в ближайшие годы!…

 

 

В.К. Щербанов,

руководитель Ростовского областного

клуба «Память-Поиск», руководитель

сводного поискового отряда Российской Федерации

Международной экспедиции «Аджимушкай».

21 ноября 2010 г.