Вхождение в тайну.

 

Почти год я не решался серьёзно думать об этой идее. Но чем больше размышлял и чем больше говорил с ребятами на эту тему, тем всё больше приходил к мысли, что придётся всё бросить и окунуться в былое. Сесть за старые, пожелтевшие дневники былых экспедиций, поднять затёртые фотографии, отыскать в фондах проржавевшие или совсем неплохо сохранившиеся, но тем не менее непонятные или загадочные находки…А последней каплей, пожалуй, стал вечерний, дружеский и не совсем трезвый разговор с университетским товарищем.

¾   Признаться честно, Владимир Кириллович, я тебя не очень понимаю. Имея такой редкий материал, какой Вам попадается в ваших экспедициях, и не использовать? Я не очень то интересовался вашей темой, далёк от ваших дорог, но то, что слышал!… Можно сейчас открыть сайт в Интернете и он будет самым помещаем!…

Андрея Николаевича явно несколько «разогревал» алкоголь, слова были как-то излишне восторженны, но в общем-то с ним было трудно спорить. Единственное с чем нельзя было согласиться это то, что он «не очень интересовался» и «далёк от наших дорог». Да, ещё с девяностых он в бизнесе и лет пять как директор российско-германской фирмы, и казалось бы далёк от нашей историко-мистической среды. Но мы знакомы уже больше пятнадцати лет, семьями дружим лет десять, да и пару загадочных находок, в своё время, он пробовал прояснить. А история с плёнкой фирмы AGFA, которую в восемдесят седьмом ребята откопали в старом военном блиндаже под г. Батайском в немецком фотоаппарате?..

Тогда мы и сами не подозревали, какое продолжение получит эта история, которая захватила и Андрея Николаевича и немецкую сторону!… Особенно, когда больше чем через год, по словам очевидца тех событий, какой-то фотолюбитель спонтанно решил попытаться проявить плёнку пролежавшую в земле 45 лет и… получил двадцать три приличных кадра из далёкого 1942 года!… Двадцать три кадра портретов молодых немцев, групповых снимков солдат Вермахта на донских дорогах, на берегу Азовского моря, у танков в каком-то селе. Кадры в блиндаже и на привале, кадры одного из боёв и немецкого кладбища под Батайском, и три кадра разрушенного Ростова-на-Дону летом сорок второго….

А история со старым обручальным кольцом!?…

Так, что «далёким от наших дорог» господина директора можно назвать с натяжкой, хотя и знал он конечно далеко не всё…

Тот разговор, да и предыдущий, были не только толчком мне к действию, но и хорошим социологическим исследованием — стоит ли нашу тему, и уж тем более спорные находки и «антинаучные открытия», выносить на широкую неподготовленную публику.

Андрей был один из тех за кем я с любопытством, а иногда и со страхом, наблюдал. Наблюдал как нормальный современный человек, действительно далёкий от всего потусторонне-мистического и альтруистски-запредельного слушает и воспринимает информацию ежегодно привозимую мной и моими коллегами из малопонятных и малоизвестных экспедиций. Когда рассказываешь о редких, почти культовых, ритуалах или о «временных порталах», с которыми столкнулись впервые (или очередной раз) и сравнительно недалеко от так сказать «центров цивилизации» (то есть рядом с крупными городами нашей загадочной матушки России), почти всегда встречаешь иронию в глазах. А часто слышишь трудно скрываемую иронию или издёвку в вопросах. Ну, а уж если упомянул о таинственных находках с не менее таинственными надписями, а тем более о явственно-бредовых снах, появляющихся в специфических местах наших лесов, болот и полей, то на лице у собеседника весь букет его отношения к рассказу и к тебе самому. Может именно поэтому исследователи НЛО или люди, одержимые поисками загадочной страны Шамбалы предпочитают разговаривать или с себе подобными или даже с сотрудниками спецорганов, но никак не с обычными, нормальными (в представлении обывателя) людьми. Во всяком случае первые не будут считать тебя идиотом и не слушать, что лишь не укладывается в рамки привычной жизни и официальной науки. А с представителями спецслужб таким исследователям легче говорить хотя бы потому, что они хоть и считают рассказчика ненормальным, зато не возражают принимать ни какую, даже самую абсурдную, как иногда кажется, информацию. Поскольку уж эти сотрудники редких органов, прекрасно знают, что часто самую нужную и даже засекреченную информацию можно получить как раз у этих редких «крези» — людей одержимых и ищущих. И уж они то, пожалуй, как никто другой знает, что секреты и тайны, как и вхождение в них, начинается чаще всего банально и обыденно…

Вот и все эти истории и сама тема началась лет тридцать назад с детской книжки и маленькой заметки в журнале «Вокруг света».

В нашем небольшом шахтёрском городке Новошахтинске в школьной библиотеке попалась как-то мне тоненькая книжка Сергея Сергеевича Смирнова «Брестская крепость». Тот красный (как сейчас помню) бумажный переплёт и рассказ о неизвестных защитниках крепости, которые почти два месяца держались в подземельях Бреста, надолго врезались в мальчишескую память и мысли. Врезались и потрясли. Потрясли своей необычностью, своей болью и неизвестностью… А ещё через год-два на глаза попался номер журнала путешествий, приключений и фантастики с материалом Арсения Рябикина о мало исследуемом месте СССР.

« Мы остановились и погасили фонарики. И сразу вслед за наступившей темнотой, как-то остро почувствовали – лицом, плечами, лопатками — тишину и холод. сырой осенний холод тяжело стоял в подземелье.

…Сотни лет поколения камнерезчиков пилили в этих скалах белый сухой известняк. Вырубая пласт за пластом, камнерезчики уходили всё дальше и дальше под землю, оставляя за собой лабиринты ходов. Ходы расходились и сходились, изгибаясь так же, как изгибался пласт камня. Так постепенно вырос запутанный подземный город.

Мы были в самом его начале. Мой спутник, молодой историк Николай Олейниченко, включил фонарик. Мы было двинулись вперёд, но вдруг услышали шаги. Над нами кто-то шёл… Шаги удалились, а мы долго ещё стояли неподвижно. И думалось: вот также, наверное, слышали земные голоса те, кто спустился сюда двадцать семь лет назад. Но то были чужие голоса…»

Далее автор рассказывал о находках одной из первых экспедиций, которая пыталась прояснить одну из самых трагических и малоизвестных страничек всей Великой Отечественной войны — историю нескольких тысяч солдат и командиров оказавшихся в мае 1942 года отрезанными окружением в районе этих подземелий. Когда кольцо окружения было сжато до предела, солдаты опустились в подземелье, превратив каменоломни в подземную крепость. И шесть месяцев эти обречённые, но не сломленные люди держали оборону в районе каменоломен Аджимушкая. Кто они были? Сколько их было на самом деле, если гитлеровцы были вынуждены здесь оставить шесть полков, так необходимых на фронте?

Иногда в руки противника попадал кто-то из защитников подземелий- грязные, заросшие, завшивевшие люди, без возраста, потерявшие по двадцать- двадцать пять килограммов собственного веса. Люди с закопчёнными лицами и воспалёнными подслеповатыми от темноты глазами и с гноившимися ранами, но не просившие пощады, не унижающиеся перед врагом. Гитлеровцы в бессильной ярости взрывали выходы и пытались залить подземелья морской водой, травили газами и использовали запрещённое и экспериментальное химическое оружие, пускали в каменоломни голодных овчарок и предпринимали попытки ворваться в темноту с зенитными прожекторами… Все было тщетно. Из остававшихся амбразур и из образовавшихся завалов защитники каменоломен вновь и вновь открывали беспощадный огонь. А ночами выходили из подземелий, захватывали поселок и гнали гитлеровцев до самой Керчи… И только в конце октября 1942 года, через 170 дней после начала обороны, последняя  группа приняв последний бой, завершив это многомесячное сопротивление!

Когда через два года десант, высадившийся на Керченском полуострове, опустился в подземелья от артобстрелов и бомбёжек, их встретили мумии и останки (тысячи останков) солдат умерших с автоматами на коленях у входов и в госпитальных отсеках. Те немногие документы, записки, письма, дневники находки, что нашли в каменоломнях десантники 414 дивизии потрясли их, а «особистов» озадачили. Поэт Илья Сильвинский, который был в рядах наступавших наших частей и одним из первых спустившихся в подземелья, через несколько часов после всего увиденного написал большое и сильное стихотворение «Аджимушкай»!… Но оставалось столько вопросов и загадок в случившемся здесь, что разведка и органы тему… «закрыли» грифом «Секретно»…

Материал заканчивался такими строчками:

«…Где-то в дальних проходах, в обвалах, а может быть, под той же дикой крымской яблонькой, которая выросла в кратере на месте взрыва, лежат неизвестные нам документы и реликвии…»

Тогда, читая эти строчки, я и не подозревал сколько «неизвестных документов», загадочных находок, редчайших реликвий, да и просто тайны, очевидцем или автором которых я стану, предстояло открыть нам в ближайшие годы…

 

В. Щербанов,

14.04.2001 г.