Оборона Аджимушкайских каменоломен подземными гарнизонами в мае-октябре 1942 года.

Оборона Аджимушкайских каменоломен

подземными гарнизонами в мае-октябре 1942 года.

 

 

Среди множества героических и трагических страниц военной истории Керчи Аджимушкай, пожалуй, наиболее известен. Написано о нем участниками событий и исследователями так много, что любое новое обращение к теме, неизбежно влечет за собой повторы и возвращение к ранее изданным документам и воспоминаниям.

Основные эпизоды борьбы и жизни подземных гарнизонов стали известны еще в 1943 г., после освобождения пос. Аджимушкай, и были отражены в обстоятельной статье Н. Ваулина «Трагедия Аджимушкайских каменоломен»[1] и ряде мелких публикаций в армейских газетах. Среди публикаций послевоенных лет, нельзя не отметить книги С.С. Смирнова, Н.А. Ефремова и А.И. Пирогова, а также сборник статей, документов и воспоминаний «В катакомбах Аджимушкая», выдержавший четыре переиздания и пользовавшийся в советское время неизменным успехом.

Особняком стоят работы военного историка В.В. Абрамова, защитившего в 1978 г. диссертацию на соискание ученой степени к.и.н., одна из глав которой посвящена обороне каменоломен. Эти работы, наиболее полно и достоверно рассказавшие о глубине и характере происходивших событий, до сих пор остаются для всех занимающихся изучением обороны каменоломен в мае-октябре 1942 г. своеобразной энциклопедией.

Существенный вклад в разработку темы внес и С.М. Щербак – первый заведующий подземным музеем и один из ведущих специалистов по военной истории Керчи.

Впрочем, сколь бы не был велик перечень работ, посвященных этой теме, и до сих пор в истории обороны каменоломен остаются многочисленные «белые» пятна, которые ждут своего исследователя. В предлагаемой ниже статье мы попытались, повторив известную хронологию событий и опустив подробности и детали, уже хорошо известные из предыдущих публикаций и материалов различных авторов, остановиться лишь на тех эпизодах, которые по тем или иным причинам не получали ранее должного освещения; а также ввести в научный оборот некоторые документы, выявленные автором и его коллегами, и отдельные результаты, полученные в ходе военно-поисковых экспедиций последних лет.

 

 

После неудачной попытки остановить наступающего противника на линии Турецкого вала командование Крымского фронта вынуждено было принять решение об оставлении Керченского полуострова. Учитывая сложившуюся ситуацию, был отдан приказ о последовательной обороне двух рубежей, оборона первого из которых (м. Тархан — пос. Катерлез — Керчь-порт) была уже нереальной ввиду захвата к этому моменту противником большей его части. Поэтому бои, позволившие выиграть время для эвакуации основной массы войск, развернулись на рубеже: высоты 95,1 — 133,3 – Аджимушкай — Колонка, удержание которого «во что бы то ни стало» ранее было возложено на 51-ю армию.

При этом особое внимание уделялось пос. Аджимушкай, откуда хорошо просматривалась местность северо-восточнее Керчи и большая часть города, а каменоломни под поселком могли стать хорошим убежищем для войск. Поскольку никаких резервов ни у  командующего фронтом, ни у командующих армиями не было, указанные рубежи предполагалось удерживать силами сводных отрядов. Впрочем, еще с весны 1942 г. Аджимушкайские каменоломни стали местом дислокации резерва командно-политического состава фронта и личного состава (как постоянного, так и переменного) 1-го фронтового запасного полка, которые и должны были стать ядром формирования отрядов прикрытия.

Наличие этих подразделений в районе пос. Аджимушкай несомненно учитывалось командованием фронта, так как единственное, на что можно было еще рассчитывать в условиях полной потери управления войсками, нехватки оружия, боеприпасов, отсутствия связи и уже осознанной всеми катастрофы, постигшей фронт, — это стойкость командиров и политработников и их высокие боевые и моральные качества.

1-й фронтовой запасной полк еще днем 13 мая 1942 г. получил приказ отходить к Еникале и переправляться на Таманский берег. Но поздно вечером в Центральные Аджимушкайские каменоломни, где находился штаб полка, прибыли Главком Северо-Кавказского направления Маршал Советского Союза С.М.Буденный, командующий фронтом генерал-лейтенант Д.Т. Козлов и представитель Ставки армейский комиссар 1-го ранга Л.З. Мехлис, которые и приняли окончательное решение о формировании сводных отрядов на рубеже пос. Аджимушкай. В связи с этим дневной приказ для 1-го фронтового запасного полка был отменен, и полк оставлен на прежних позициях – на переправу отправлены только невооруженные бойцы.[2] Непосредственная организация обороны в районе расположения личного состава полка возлагалась на его командира – майора А.Г. Голядкина и комиссара – Елисеева. Однако, по свидетельству писаря полка старшего сержанта Ф.С. Ильясова, уже к утру следующего дня они, получив ранения, были отправлены на переправу, назначив командиром полка старшего лейтенанта М.Г. Поважного (командовавшего одним из батальонов), начальником штаба – младшего лейтенанта В.П. Шкоду, комиссаром – старшего политрука А.Н. Манукалова.[3]

Общее руководство обороной этого участка было возложено на начальника отдела боевой подготовки штаба Крымского фронта полковника П.М.Ягунова, который 14 мая был назначен заместителем начальника штаба фронта и в этот же день начал формировать отдельные батальоны и ударные группы из личного состава резерва, так и упоминавшиеся в последующих приказах и распоряжениях — «отряд полковника Ягунова». Основу этого отряда, кроме командиров и политработников резерва и личного состава 1-го фронтового запасного полка, составили несколько сотен курсантов военных училищ, бойцы и командиры 276-го стрелкового полка НКВД и 95-го пограничного полка,[4] 1-й и 2-й батальоны которого закрепились на позициях севернее Аджимушкая, а также военнослужащие различных родов войск из частей и соединений фронта, которые «уже 13 мая стали заполнять проходы каменоломен».[5]

Ко второй половине 14 мая отряд полковника Ягунова насчитывал около 4000 человек, причем отдельные роты были сформированы сплошь из комсостава. Однако положение осложнялось острой нехваткой оружия, даже стрелкового. По воспоминаниям младшего лейтенанта С.С. Шайдурова, «… Резерв комсостава совершенно не был вооружен. Личное оружие было только у работников штаба и очень немногих из резерва. К началу боев в непосредственной близости к катакомбам часть резерва удалось вооружить за счет излишнего (выносимого) оружия отступающих частей. Это были винтовки, карабины, ручные пулеметы, несколько станковых пулеметов, гранаты, 50-мм минометы».[6] Все средства огневой поддержки, имеющиеся в распоряжении полковника П.М. Ягунова, — минометы, противотанковое орудие и несколько расчетов ПТР — были направлены в район Царского кургана[7] для прикрытия танкоопасного направления южнее поселка, и создания хотя бы видимости прочного стыка с отрядами и группами 44-й армии, сражавшимися в районе Колонки.

В первый бой отряд полковника Ягунова вступил к исходу дня 14 мая, когда противник, стремительно продвинулся в обход пос. Катерлез и неожиданно вышел к Аджимушкаю, мимо наших разрозненных частей, оставивших свои позиции в районе Багерово и отходивших в северо-восточном направлении.[8] В ходе контратаки, предпринятой отрядом Ягунова совместно с частями 157-й стрелковой дивизии, враг был остановлен, а затем и отброшен, потеряв 3 танка и много стрелкового оружия.[9]

В течение последующих дней советские войска вели активную оборону на этом рубеже, выигрывая время и надежно прикрывая переправы с севера.

Утром 16 мая от полковника П.М. Ягунова была получена последняя радиограмма – «Противник силой до 2-х рот при поддержке танков овладел с.Аджимушкай. В 8.30 16.5 мною была предпринята атака с целью выбить противника из села. Атака оказалась неудачной ввиду отсутствия арт.огня. Имеются убитые и раненые. Потери подсчитываются. Связь с подразделениями и частями потеряна за исключением подразделений, непосредственно охраняющих подступы в каменоломню. Справа в 8.30 прошли танки и автомашины от выс. 133.3 направо».[10] И, хотя прорыв фашистских танков севернее поселка был ликвидирован, а сам пос. Аджимушкай после ожесточенной контратаки отбит, положение в этом районе очень беспокоило командующего фронтом, в связи с чем 16 и 17 мая он трижды указывал командующему 44-й армией, отряды которой все еще удерживали оборону южнее Аджимушкая на заводе им.Войкова, на необходимость связаться с отрядом Ягунова и активно использовать его для прочного стыка с 51-й армией.[11]

Однако реальных возможностей и сил для выполнения этого приказа не было. Ни в полосе обороны 44-й армии, ни в полосе 51-й сплошного фронта уже не существовало. К исходу 17 мая противник захватил пос. Маяк и Жуковку, в ночь на 18-е прорвал оборону в районе завода им. Войкова, после чего Аджимушкай был полностью окружен. 18-19 мая ценой невероятных усилий нашим войскам удавалось удерживать лишь узкую полоску берега в районе Еникале, где бои не стихали до утра 20 мая, когда отсюда на судах были вывезены последние защитники.

Благодаря героизму, высокому мужеству бойцов и командиров арьергардов, заметную роль среди которых сыграл отряд полковника Ягунова, из района Керчи удалось эвакуировать не менее 120000 человек, в том числе десятки тысяч раненых и часть боевой техники и имущества.[12] Но даже тогда, когда переправа была закончена, на последних рубежах обороны Крымского фронта продолжались бои.[13]

Отряд полковника П.М. Ягунова также, как и части и соединения 44-й армии согласно приказу командующего фронтом, должен был держаться до «особого распоряжения», которого П.М. Ягунов так и не получил. Впоследствии бывший командующий Крымским фронтом Д.Т. Козлов писал: «Полковник Ягунов честно выполнил приказ, обороняя район Аджимушкая… На выход из окружения у него вряд ли были силы, так как он не имел ни пушек, ни танков. Связь с Ягуновым была прервана, и восстановить ее не удалось, несмотря на усиленные попытки арьергарда 51-й армии прорваться к окруженным».[14]

Впрочем, вряд ли эти попытки действительно имели место, учитывая сложившуюся в те дни обстановку и то, что последний плацдарм у Еникале удерживали остатки 302-й, 404-й стрелковых, 77-й горно-стрелковой дивизий, а также некоторые другие подразделения и «отряды неорганизованных невооруженных людей», полностью измотанные в предыдущих боях и почти не имевшие боеприпасов.[15] Нет никаких упоминаний о подобных задачах для войск, сражавшихся у Еникале, и в выявленных на настоящий момент документах ЦАМО РФ.

Тем не менее, в последующие после окружения дни, отряд полковника Ягунова вел ожесточенные бои, пытаясь прорвать кольцо окружения и пробиться к переправам. Но эти атаки не принесли успеха – наткнувшись на массированный огонь противника и понеся большие потери, наши бойцы и командиры вынуждены были вернуться к каменоломням.

Видимо, окончательное решение об удержании  занимаемых рубежей в районе пос. Аджимушкай, принятое П.М. Ягуновым, было продиктовано не только невозможностью пробиться к переправам, но и опиралось на указание Ставки Верховного Главнокомандования – «попавшим в окружение частям и подразделениям самоотверженно сражаться до последней возможности». Не исключено, что он мог получить от Д.Т. Козлова и конкретный приказ – при неблагоприятном развитии событий закрепиться в каменоломнях и дождаться возвращения наших войск. На это прямо указывают немецкие документы: «От командующего русским фронтом в Крыму генерал-лейтенанта Козлова Ягунов получил приказ продержаться до возвращения Красной Армии. Этот приказ точно выполнялся».[16] Упоминание о подобных разговорах, ходивших среди защитников каменоломен, есть и в воспоминаниях некоторых аджимушкайцев. И, хотя документы, подтверждающие эту версию, в архивах не найдены, она не лишена оснований, учитывая возможность устного приказа и то, что он вполне соответствовал традициям, логике войны и сложившейся ситуации.

Поскольку прорвать кольцо окружения не удалось, для полковника П.М. Ягунова и его ближайшего окружения на первый план неизбежно выходил вопрос – что делать дальше? После военного совета, проведенного в каменоломнях, среди старших командиров утвердилось мнение о необходимости продолжить борьбу, спустившись под землю и создав сильный очаг сопротивления. К этому времени подземные выработки уже стали укрытием для бойцов сводных отрядов, не имевших сил удерживать пос. Аджимушкай и совершавших неожиданные отчаянные вылазки, то отбивая у врага территорию над каменоломнями, то вновь оставляя ее и уходя под землю.

Результатом решения, принятого на военном совете, стал приказ, объявленный утром 21 мая 1942 г. в Центральных каменоломнях, о создании «участка обороны Аджимушкайских каменоломен» («полк обороны Аджимушкайских каменоломен им. Сталина»). Видимо, к этому моменту командование создаваемого подземного гарнизона уже знало или догадывалось, что переправа войск Крымского фронта закончилась, и попытки прорыва к берегу пролива потеряли смысл.

Командиром гарнизона стал полковник П.М.Ягунов, комиссаром – старший батальонный комиссар И.П. Парахин, начальником штаба – старший лейтенант П.Е. Сидоров, заместителем командира – полковник Ф.А. Верушкин, начальником политотдела – батальонный комиссар Ф.И.Храмов, начальником тыла – интендант 2-го ранга С.Т. Колесников.

Как вспоминали некоторые участники обороны, в первые же дни (еще 18-21 мая — до объявления о создании сводного полка — когда командование рассматривало различные варианты дальнейших действий, не ставя себе в тот момент задачу организации жесткой воинской структуры) была организована медицинская служба и взята под контроль работа госпиталей.[17] Видимо, это было вызвано острой необходимостью, так как под землей оказалось довольно много раненых, которых не успели вывезти к переправам, и число их увеличивалось с каждым днем в ходе ожесточенных боев на поверхности.

Сразу же после объявления приказа началось формирование подразделений и служб, в связи с чем произведен учет бойцов и командиров, находившихся под землей.[18] Впоследствии таких учетов (точнее переучетов) личного состава было несколько. В ходе них производились записи по установленной форме в большие тетради и составлялись общие списки, машинописные копии которых передавались в штаб. На основании этих списков всем были выданы личные знаки – пропуска, служившие для предъявления при передвижении внутри каменоломен.[19]

Подавляющее большинство среди аджимушкайцев составляли командиры и политработники. По данным противника, на начало обороны их было около 85% от общего числа, и в дальнейшем это соотношение практически не изменилось.[20]

Весь личный состав, насчитывающий по разным данным от 15000 до 5000 человек,[21] был разделен на батальоны. В.В. Абрамов говорит о трех стрелковых батальонах, С.М. Щербак, со ссылкой на воспоминания Г.И. Самохвала и С.С. Шайдурова, утверждает, что их было четыре.[22] Последнее представляется все же маловероятным, учитывая воспоминания подавляющего большинства участников обороны каменоломен и данные противника.[23]

Считается, что в начале обороны стрелковые батальоны возглавили подполковник Г.М. Бурмин, капитаны А.П. Панов[24] и В.М. Левицкий. Но, как показывают результаты последних исследований, и в этом вопросе не все достаточно ясно. В 1997 г. при проведении поисковых работ в южной части Центральных каменоломен были найдены фрагменты списков военнослужащих 6-й роты 1-го батальона, направленных в разведку в период с 10 по 16 июня 1942 г., и боевые характеристики на военнослужащих этой же роты. На некоторых из них заделана хорошо различимая подпись командира 1-го батальона капитана «Ф…аева».[25] Так что вопрос о командирах батальонов в Центральных каменоломнях остается открытым.

Кроме стрелковых батальонов в подземном гарнизоне были созданы и отдельные службы: связи, тыла, группа разведки, химотдел, особый отдел, военная прокуратура и военный трибунал.[26]

Несомненно, что задача по созданию подземного гарнизона в Центральных каменоломнях, где скопилось большое количество военнослужащих из разных частей и гражданских лиц, оказавшихся в столь необычных условиях, была более чем сложной. В первые дни реально организованным оставался, по-прежнему, личный состав 1-го фронтового запасного полка и резерва командно-политического состава фронта,[27] на плечи которых и легла вся тяжесть боев и сопутствующих им потерь. По словам некоторых участников обороны, в течении нескольких дней (видимо, 18-22 мая), пока весь личный состав не был учтен, единого руководства боевыми операциями не было.[28]

Фактически, создание гарнизона растянулось на несколько дней, и эта задача была решена лишь после первых газовых атак – в последних числах мая 1942 г. Но и после этого под землей находились отдельные группы военнослужащих, не починявшиеся командованию и действовавшие самостоятельно. Подтверждение этому мы находим в воспоминаниях И.Ф. Зубарева, который писал: «… мы знали, что… кроме тех, кого мы видели, и с кем ходили на вылазки, была еще группа людей. Это была большая организованная группа. Можно сказать основное ядро подземелья, в ней больше было командного состава. Они отделились еще с первых дней подземной жизни, взяв с собой оружие, боеприпасы, питание и ушли вглубь. И, насколько я знаю, они к себе не принимали людей, которых… не знали, и если кто встречался с их часовыми, тех отправляли обратно».[29]

Возможно, наличие таких обособленных групп объяснялось возникшими по той или иной причине сомнениями в их надежности, для проверки которой требовалось время. В воспоминаниях аджимушкайцев можно встретить рассказы о том, что всех незнакомых бойцов и командиров определяли в отдельные подразделения до того момента, пока они не проявят себя в бою.

О том, что командование не просто пыталось контролировать настроения и благонадежность личного состава оставшегося под землей, создав особый отдел и закрепив оперуполномоченного за каждым батальоном,[30] но и решительно пресекало любые проявления паникерства, трусости или неустойчивости, говорит факт создания специального взвода, возглавляемого неизвестным майором, в задачу которого входило «очищать гарнизон от предателей и изменников».[31]

В этих условиях единственным, что могло  обеспечить и поддерживать боеспособность гарнизона, была уверенность командиров, строжайшая дисциплина и четкая организация, поддерживаемые самыми жесткими мерами.

Подобный гарнизон, численностью более 2000 человек, разделенных на 4 батальона, был сформирован и в Малых Аджимушкайских каменоломнях. Считается, что в первые дни обороны им командовал подполковник С.А. Ермаков – командир 291-го горно-стрелкового полка 63-й горно-стрелковой дивизии, а военкомом был батальонный комиссар Б.М. Семенов, и лишь позже – старший лейтенант М.Г. Поважный, комиссар — старший политрук А.Н. Манукалов и начальник штаба — младший лейтенант В.П. Шкода. Среди организаторов заметную роль сыграл и батальонный комиссар С.М. Карпекин. Однако, очевидно, что влияние и роль подполковника С.А. Ермакова вряд ли могли быть значительными, учитывая, что остатки 291-го горно-стрелкового полка оказавшиеся в районе Малых каменоломен и влившиеся впоследствии в гарнизон, насчитывали лишь 86 человек (на 17 мая), из которых только 12 основного состава, а остальные – «прибывший политсостав и задержанные из других частей»,[32] и подавляющее большинство командиров и бойцов в каменоломнях его (в отличие от М.Г. Поважного) просто не знали.

Впрочем, как показали дальнейшие события, моральные и деловые качества подполковника С.А. Ермакова и старшего лейтенанта М.Г. Поважного не только не позволили им совместно решать вопросы, связанные с организацией гарнизона Малых каменоломен, но и помешали организации и проведению эффективных боевых действий. Хотя формально руководил обороной «объединенный штаб» (как его называл впоследствии М.Г. Поважный), фактически, в первые дни большую активность в этом районе проявляли крупные отряды и группы, находившиеся в северной части каменоломен и действовавшие самостоятельно.[33] Среди них своей организованностью и стремлением к сопротивлению отличались кавалеристы из 72-й кавалерийской дивизии, командиры которых так и не смогли наладить взаимодействие ни с С.А. Ермаковым, ни с М.Г. Поважным.

По словам начальника штаба 195-го кавалерийского полка старшего лейтенанта С.Н. Барлита, все вопросы ему пришлось решать с командиром батальона, пехотинцем, старшим лейтенантом Лебедевым, имевшим Орден Ленина.[34] Как С.Н. Барлит позже писал: «В основном я с ним и организовывали оборону этой части катакомбы. Мы находились… на первом этаже, ниже нас была еще катакомба и в ней тоже были бойцы. Хотя был среди нас один подполковник и батальонный комиссар, но они бездействовали. Используя свое старшее звание якобы руководили… Я неоднократно предлагал… организованно напасть на немцев… связаться с соседней катакомбой, совместно действовать… Они не соглашались, мотивируя, что из нашей затеи ничего не получится. Я со своими людьми один не в силах был этого сделать».[35]

Подобная позиция руководства гарнизона Малых каменоломен и привела к тому, что наиболее инициативные бойцы и командиры, находившиеся в гораздо более сложных условиях (как, например, группа кавалеристов Барлита на верхнем ярусе каменоломен, имевшем ограниченную площадь и тонкую кровлю), исчерпав все возможности сопротивления, предпринимали отчаянные, заведомо обреченные на провал, попытки прорваться к берегу пролива. Большинство таких групп (некоторые численностью в несколько сот человек) вышли из каменоломен в конце мая – первых числах июня 1942 г.[36] Практически все они погибли или попали в плен. А период активного сопротивления гарнизона Малых каменоломен оказался совсем коротким.

Следует отметить, что гарнизоны в Центральных и Малых каменоломнях были не единственными – практически все выработки на территории пос. Аджимушкай (Быковские, Вергопольские, Дедушевы каменоломни) стали укрытием для военнослужащих и гражданского населения или очагами сопротивления, хотя оборона в них и не носила столь длительный и ожесточенный характер, а точных сведений о численном составе, организации, структуре и времени боевой активности до сих пор нет.[37]

В архиве КГИКЗ сохранились отрывочные сведения лишь о небольшой группе, находившейся в Вергопольских каменоломнях,[38] где при приближении немцев укрылись мирные жители. Большая часть из них, испугавшись угроз фашистов, захвативших поселок, вышла из-под земли, но 16 человек, среди которых были семья Токаревых, коммунист Ф. Биянко, жена полковника РККА и неизвестный лейтенант, остались. На третий день они узнали, что «в скале» находится и группа военнослужащих, численностью 27 человек, с которой соединились. Воды в каменоломнях первое время было достаточно, освещали штольни, используя сначала керосин и горючее, затем – жгли телефонный провод. Группа в Вергопольских каменоломнях знала, что рядом сражаются наши войска и поэтому, когда продовольствие у них стало заканчиваться, приняла решение пробираться на соединение с крупными гарнизонами, но первые попытки незаметно выйти из-под земли оказались неудачными. По словам А.Э. Токарева, фашисты после этих попыток пустили в каменоломни газы, но из-за отсутствия сквозняка газы в каменоломни не пошли. Лишь спустя некоторое время, когда совсем плохо стало с продовольствием, и начались проблемы с водой, сначала красноармейцы, а за ними и все остальные вышли на поверхность. К этому моменту под землей они находились почти полтора месяца.  Семью Токаревых оккупанты захватили при выходе и несколько дней продержали в комендатуре, отпустив после двух-трех допросов. Судьба остальных, вышедших из Вергопольских каменоломен, осталась неизвестной.[39]

С мая до середины августа продолжалась оборона Булганакских каменоломен (примерно в 3 км северо-западнее Аджимушкая), основу гарнизона которых составили несколько десятков военнослужащих 510-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона и медико-санитарного батальона 396-й стрелковой дивизии, под командованием лейтенанта М.В. Светлосанова и старшего политрука В.С. Гогитидзе.[40] До последних чисел октября фашисты не могли очистить от мелких групп советских бойцов подземные коммуникации завода им. Войкова.[41] Какое-то время сопротивлялись группы военнослужащих в Багеровских и Старокарантинских каменоломнях.[42]

В.В. Абрамов делит боевые действия гарнизона Центральных каменоломен на три периода.[43]

Первый: с момента окружения (18 мая) до первой газовой атаки (24 мая).

Второй: с 25 мая до начала августа 1942 г. – период активной обороны (хотя последние данные позволяют считать его до конца августа).

Третий: до последних чисел октября – пассивная оборона.[44]

Первый период характеризовался ожесточенными боями на поверхности, попытками прорвать кольцо окружения (причем, в некоторых вылазках участвовали тысячи бойцов), а также стремлением других групп, сражавшихся в окружении, соединиться с гарнизонами каменоломен. Так, 19 мая 1942 г. группа военнослужащих под командованием подполковника Г.М. Бурмина, насчитывающая по разным данным от 600 до 2000 человек, прорвалась в каменоломни из района завод им. Войкова – Колонка, а более мелкие группы из этого же района пробивались в Аджимушкай до 22 мая.[45]

Наиболее упорный характер в это время носила борьба за воду, нехватка которой начала ощущаться в первые же дни. Все подходы к единственным источникам воды – двум колодцам на поверхности (как их называли местные жители, «сладкий» и «соленый») – хорошо простреливались противником с близлежащих холмов, и аджимушкайцы несли тяжелые потери за каждое ведро воды. В районе колодцев, которые в первые дни, как вспоминают аджимушкайцы, «переходили из рук в руки», шли почти беспрерывные бои. Ночные вылазки не всегда заканчивались успешно и сопровождались огромными потерями. Так, участник обороны каменоломен Г.Н. Акопян вспоминал вылазку, в которой приходилось участвовать ему: «… взяли 4 ведра воды, а потеряли около 100 человек. Крови пролили больше, чем воды брали, это было необходимо, потому что раненые… умирали без воды».[46]

В каменоломнях воду стали собирать буквально по каплям. Было найдено несколько мест, где вода капала с потолка. Все эти места находились под строгой охраной, а собранная вода тщательно учитывалась и раздавалась по несколько глотков раненым в госпиталях. Поскольку воды для больных и раненых все равно не хватало, в гарнизоне Центральных каменоломен создаются специальные команда «сосунов», бойцы которых высасывали воду из стен, находя влажные места. Вся добываемая вода подлежала строжайшему учету и распределению службой водоснабжения, возглавил которую старший политрук Н.П. Горошко. Впрочем, и здоровые бойцы вынуждены были добывать воду таким же способом.

Не лучше обстояло дело и в Малых каменоломнях, где так же собирали воду с водокапов, а раненым в первые дни выдавали по одной столовой ложке воды в сутки.[47]

Для решения проблемы водоснабжения, которая становилась все более острой, защитники Центральных каменоломен в конце мая начали долбить подкопы к наружным колодцам, заваленным оккупантами сверху.[48] Судя по воспоминаниям самих аджимушкайцев, один из этих подкопов был сразу взорван фашистами, а второй – к «соленому» колодцу – удалось закончить 3 июня. На основании исследований и раскопок, произведенных в 1969-1971 гг. С.М. Щербаком, удалось установить, что длина подкопа составляла 20 м, высота от 1,2 до 0,96 м, ширина 0,7 м. В стволе колодца была сооружена площадка с ручным насосом (альвеером) и бочкой. С ней гофрированным шлангом была соединена вторая бочка, стоявшая в начале подкопа, в которую и перекачивалась вода.[49]

Таким образом, проблема с водой на какое-то время была решена. Но окончательно решить ее могло только наличие источников воды под землей. В связи с этим в последних числах мая командование приняло решение о строительстве подземных колодцев. Судя по имеющимся в нашем распоряжении данным, начали сооружать одновременно два колодца – на территории 1-го и 2-го батальона.[50] Работа была крайне тяжелой, камень приходилось долбить вручную, используя кирки, ломы, лопаты. Бойцы постоянно сменяли друг друга, пытаясь быстрее добраться до воды. По воспоминаниям В.С. Козьмина, участвовавшего в копке колодца на территории 2-го батальона, в 1-м батальоне до водоносного слоя дошли раньше,[51] но уже на другой день этот колодец был завален мощным взрывом с поверхности.[52] Единственный колодец, который удалось вырыть до конца, располагался на территории 2-го батальона, в глубине каменоломен, и подходы к нему первое время охранялись. Строительство этого колодца, видимо, было закончено к середине июля. По крайней мере, в документах службы водоснабжения уже 14 июля 1942 г. упоминаются два колодца – «резервный» и «колодец № 1».[53]

Таким образом, предпринятые меры позволили решить проблему водоснабжения – с середины лета воды было в достаточном количестве и удалось создать ее запасы, что свело на нет надежды немецкого командования на сдачу подземного гарнизона из-за жажды.

В Малых каменоломнях тоже пытались вырыть подземный колодец, но прокопать его удалось только на 5 м, после чего он был брошен. К тому моменту людей под землей оставалось не так уж много, и воды с водокапов уже хватало.[54]

Первый период обороны, будучи совсем коротким, закончился газовыми атаками, последствия которых для гарнизона Центральных каменоломен были тяжелейшими (о чем подробнее будет сказано ниже). А в конце мая 1942 г. началась активная оборона каменоломен – проводились вылазки, велась разведка, делались попытки установить связь с «Большой землей» и керченским подпольем.

К сожалению, не считая воспоминаний самих аджимушкайцев, документов о боевой деятельности гарнизона в нашем распоряжении практически нет. Хотя реальным подтверждением их активности могут быть разведсводки и донесения, поступавшие в штаб 47-й армии. Начиная с 20-х чисел мая, наши разведчики и наблюдатели на Таманском берегу неоднократно отмечали ожесточенные бои на территории пос. Аджимушкай. Первое такое донесение, в котором отмечалось, что «по данным, заслуживающим доверия, в районе Аджим-Ушкай группа наших бойцов в количестве 5000 чел. продолжала сопротивление противнику», появилось уже 21 мая 1942 г.[55] В последующие дни, подобные донесения повторялись, а накал борьбы в районе каменоломен не спадал.

Вылазки, проводимые подземным гарнизоном Центральных каменоломен, тщательно планировались и готовились, с предварительным наблюдением через тайные наблюдательные пункты, оборудованные в нескольких местах, и проведением разведки для уточнения сил противника на разных направлениях.[56] В отдельных вылазках участвовало до нескольких тысяч человек. Как вспоминал участник обороны Г.И. Тютин, на поверхность обычно выходили два батальона, третий всегда оставался в каменоломнях в резерве. Пытаясь обеспечить некоторую внезапность, командование проводило вылазки то каждый день, то с различным интервалом.[57] Главной проблемой по-прежнему оставалась катастрофическая нехватка оружия и боеприпасов, которую пытались решить созданием специальных «трофейных команд» и организацией ремонта стрелкового оружия под землей. По свидетельству Д.П. Власова, «… в первую очередь ремонтировали автоматическое оружие, т.е. пулеметы – из 2-х – 3-х собирали один, а пристрелку вели уже по фрицам…»[58]

В июне почти ежедневно наши наблюдатели на Таманском берегу фиксировали ожесточенную перестрелку и взрывы в районе каменоломен и завода им. Войкова, где также продолжали сопротивление мелкие группы советских военнослужащих. Озабоченность и беспокойство немецкого командования непрекращающимися боями в Аджимушкае можно понять из того, что в середине месяца в район каменоломен было переброшено более половины из 5 немецких полков, находившихся в Керчи, которые, судя по агентурным данным, поступавшим в разведотдел штаба 47-й армии, несли ощутимые потери.[59]

Еще большую угрозу для оккупантов могли бы представлять подземные гарнизоны при наличии двухсторонней связи с 47-й армией, способной обеспечить боевое взаимодействие в нужный момент. Особенно важной такая связь была в условиях планирования десантной операции на Керченский полуостров, решение о проведении которой было принято Ставкой ВГК 23 июня 1942 г.[60] Это прекрасно понимали как командование подземного гарнизона, неоднократно пытавшееся перебросить разведгруппы с донесениями через Керченский пролив,[61] так и командование 47-й армии.

Собственно, задание на разведку с задачами — «связаться с командирами и указать им место, где, когда они могут быть взяты на суда для перевозки» и «по установлению связи организовать перевод командиров и бойцов на Таманский берег» — содержалось в директиве, поступившей командующему 47-й армии генерал-майору Г.П. Котову за подписью Маршала Советского Союза С.М. Буденного уже 29 мая.[62] Однако, группам, подготовленным и отправленным разведотделом штаба 47-й армии, так же как и заброшенным органами НКВД, так и не удалось выполнить эту задачу, несмотря на многочисленные попытки.[63] Из-за плохой организации была сорвана и высадка на Керченский полуостров небольшого десанта, получившего такое же задание, предпринятая в середине июня 1942 г., о чем вспоминал воентехник 2-го ранга А.П. Шубин.[64]

Не смогли организовать поддержку и снабжение окруженной в каменоломнях группы и по воздуху. Эпизодические попытки сбросить грузы с транспортных самолетов в районе Аджимушкая заканчивались безуспешно – грузы попадали в руки врага.[65]

Но и в этих условиях полной изоляции борьба в районе каменоломен продолжалась и в июне, и в июле 1942 г. В июле тяжелейшим ударом для защитников каменоломен стало известие о падении Севастополя, ведь все, кто сражался в Аджимушкае, верили — пока держится главная база Черноморского флота Крым остается советским, и о них тоже не забудут, их не оставят. С падением Севастополя надежд на спасение практически не осталось. В эти дни ряды защитников дрогнули, что попытался использовать противник, забрасывая входы листовками следующего содержания: «Красноармейцы и командиры! Полтора месяца Вы уже напрасно ожидаете помощи. Десант красноармейских сил на Крым второй раз не будет повторяться. Вы надеялись на Севастополь, но он уже с сегодняшнего дня находится в германских руках. Ваши товарищи подняли там белый флаг и сдались. Многие из ваших солдат пытались выйти из каменоломен, но ни один не мог пробраться на ту сторону. Ваше положение безнадежно, ваше сопротивление бесполезно. Если Вы выйдете из каменоломен без оружия, мы вам гарантируем жизнь и хорошее обращение. Никому не нужно бояться смерти, ни красноармейцам, ни командирам, ни коммунистам. Бросьте Ваше бесполезное сопротивление и сдайтесь в плен!»[66]

Но и в этих условиях командование сумело удержать ситуацию под контролем. Даже, когда после крупной вылазки, проведенной в ночь с 8-го на 9 июля, трагически погиб командир гарнизона полковник П.М. Ягунов,[67] Аджимушкай упорно сражался.

Не вызывает сомнения, что немаловажным фактором в обеспечении стойкости воинов гарнизона Центральных каменоломен была умело поставленная партийно-политическая работа. Главную роль в этом, несомненно, сыграли комиссар гарнизона старший батальонный комиссар И.П. Парахин, начальник политотдела старший политрук Ф.И. Храмов, военкомы батальонов старший политрук И.М. Тяжельников и политрук В.А. Семенюта, и множество других политработников, выполнивших свой долг до конца и оставшихся неизвестными. Их умение найти подход к личному составу подразделений, способность к самопожертвованию и умение воодушевить бойцов личным примером, наряду с твердостью и уверенностью командиров, способствовали тому, что даже в нечеловеческих условиях каменоломен бойцы сохраняли не только ненависть к врагу, но и веру в Победу.

До сентября в гарнизоне практически ежедневно проводились занятия по тактике и боевой подготовке, политзанятия, читались лекции, проводились политинформации о положении на фронтах, раздавались по подразделениям сводки Совинформбюро, принимаемые по радио и распечатанные в штабе на машинке.[68] В поддержании высокого боевого духа определенная роль отводилась и наглядной агитации – в некоторых местах на стенах выработок вывешивали лозунги, написанные на бумаге.[69] В первые дни обороны выпускались «Боевые листки». Один из таких листков — № 2 за 22 мая 1942 г. — был найден военно-поисковой экспедицией «Аджимушкай» в 1992 г.[70] В нем три статьи, дающие представление о том, что больше всего волновало аджимушкайцев в тот момент: «Больше бдительности» Вахрушева (или Вахрункова); «Смерть фашистам», в которой идет речь о боях 19 и 20 мая и отличившихся в этих боях бойцах, младшего политрука Голубева; «Беречь оружие» заместителя политрука Иванова.

Не меньшее значение имела четкая организация гарнизона и обязательное выполнение требований и положений Уставов РККА, обеспечиваемое самыми решительными и жесткими мерами. Со всей суровостью и беспощадностью пресекались воинские преступления (дезертирство, попытки перехода на сторону врага, нарушения дисциплины и воровство).[71]

Все эти меры позволяли поддерживать высокую боеспособность на протяжении достаточно длительного времени.

В июле 1942 г. гарнизон Центральных каменоломен, насчитывающий не более 1000 человек, под командованием подполковника Г.М. Бурмина (заменившего погибшего П.М. Ягунова), вел непрерывные бои, пытаясь прорваться к проливу, и несколько раз вынудив противника оставлять поселок. Сильная ружейно-пулеметная стрельба в течение всей ночи отмечалась в разведсводках 47-й армии 10, 20, 23 и 29 июля, причем 20 июля в 5-00 фашисты открыли по поселку стрельбу из артиллерийских орудий, расположенных на г. Митридат, что свидетельствовало о захвате Аджимушкая и прилегающей территории защитниками каменоломен.[72]

Лишь в августе боевая активность гарнизона Центральных каменоломен стала падать, когда под землей осталось несколько сот человек, и резко увеличилась смертность от истощения и болезней. По данным противника, с июля в гарнизоне хлеба не было, к сентябрю ежедневный рацион включал 150 грамм сахара и 20 грамм «суповых продуктов»,[73] а также кости, шкуры и копыта лошадей, забитых еще в мае, из которых оставшиеся в живых защитники варили похлебку. Резали на кусочки и варили кожаные ремни. Мелкие группы бойцов выходили из каменоломен, пытаясь собрать на полях вокруг поселка колоски ячменя и траву.

Оставшиеся в живых аджимушкайцы впоследствии писали: «К августу месяцу я, как, вероятно, и многие другие из защитников катакомб, совершенно потерял ощущение вкуса. Я не понимал вкуса того, что ел, то ли это сладкое, горькое, кислое…»[74] … «Жизнь становилась все тяжелее и тяжелее, люди стали пухнуть от голода… Только и было – разговоры о еде. Вспоминали, как кушали раньше дома. Особенно молодые бойцы… Стало совсем невыносимо, стали есть все, что попадалось: лошадей, собак, кошек и в последнее время стали есть крыс, их там было очень много… Люди умирали, их хоронили там же, еле присыпали землей, не было ни у кого сил на большее. Даже лежали около нас трупы умерших по несколько дней».[75]

Но даже в этих условиях все еще четко работали штабы, политотдел и другие службы, ежедневно составлялись строевые записки, постовые ведомости, списки умерших и погибших.[76]

И в августе все еще проводилась разведка, совершались вылазки, обстреливали противника из амбразур. Косвенным подстверждением боевой активности гарнизона в это время можно считать фразу из письма директора Керченского археологического музея городскому голове, датированное 21 августа 1942 г., в котором высказывалась просьба о включении «в штат музея смотрителя для Царского кургана, ныне находящегося в военной зоне (подчеркнуто мною – В.С.), но в ближайшее время потребующего охраны и наблюдения».[77]

2 сентября 1942 г. в связи с высадкой немецкого десанта на Таманский полуостров рухнули последние надежды аджимушкайцев на спасение. В эти дни защитникам, еще имевшим силы, был отдан приказ, мелкими группами уходить из каменоломен. А после серии мощных взрывов, произведенных фашистами в Центральных каменоломнях в 20-х числах сентября, организованное сопротивление здесь практически прекратилось, и под землей осталось немногим более сотни человек, в разных частях каменоломен.

В Малых каменоломнях решение о выходе было принято еще в середине июля,[78] а в середине августа (14 и 17) из-под земли вышли военнослужащие из группы С.А. Ермакова. По некоторым данным, подполковник С.А. Ермаков на берегу пролива погиб, а батальонный комиссар Б.М. Семенов попал в плен.[79] Небольшая группа защитников, во главе со старшим лейтенантом М.Г. Поважным, укрывшаяся в самых дальних тупиковых штольнях, в силу малочисленности была уже неспособна к решительным действиям, видимо, полностью деморализована, и просто оттягивала неизбежный момент выхода.

Существование гарнизонов в каменоломнях столь длительное время можно объяснить различными причинами, но только не пассивностью немецких, а затем сменивших их румынских, войск. В течении как минимум трех месяцев развитие событий в районе пос. Аджимушкай характеризовалось ожесточенным противоборством и использованием со стороны осаждающих различных методов для подавления столь грозного очага сопротивления. Впрочем, и в дальнейшем, вплоть до последних дней, контрмеры, применяемые противником, были достаточно решительными, хотя и не всегда приводили к ожидаемому результату.

Несомненно, что с момента окружения отряда полковника Ягунова (в ночь на 18 мая) до полного оставления нашими войсками Керченского полуострова (ночь на 20 мая) все усилия немецкого командования были направлены на захват переправ в районе Маяк, Жуковка, Еникале. Обстановка в районе Аджимушкая не вызывала особого беспокойства, тем более, что подобных «котлов» к тому времени было несколько.[80]

Еще в ходе завершения операции на Керченском полуострове, 19 и 20 мая, были предприняты попытки взять каменоломни штурмом. В отдельных районах немецким солдатам, видимо, удавалось прорываться под землю. Так, в 1996 г. в северной части Центральных каменоломен, примерно в 30 м от существовавшего ранее входа были найдены следы оборонительных стенок и ожесточенного боя – сотни стреляных винтовочных гильз, обрывки пулеметных лент, ручки от ручных гранат М-24, многочисленные следы пуль и осколков на стенах – в ходе которого фашисты проникли в каменоломни и захватили вход, взорванный после того, как они были выбиты из-под земли. Подобные следы боев в предвходовых районах фиксируются и на других участках. Впрочем, эти попытки не ограничивались только первыми днями, прямым подтверждением чего можно считать немецкое «Донесение о бандитизме в Крыму», где в разделе «Происшествия» сказано: «… в пещерах Аджим-Ушкай открыт румынской частью грот, в котором находилось много трупов. Также найдено там много убитых в румынской форме…»[81] Однако эти прорывы были ликвидированы, а обстрелы входов при помощи артиллерии и танков оказались малоэффективными. Первые неудачи и побудили немецкое командование перейти к осаде каменоломен, блокировав все выходы в надежде вынудить жаждой аджимушкайцев выйти из-под земли.

Тем не менее, эти ожидания не оправдались, и гарнизон не сложил оружия, а немецкие войска в результате ежедневных вылазок осажденных продолжали нести потери, хотя о завершении Керченской операции было объявлено несколько дней назад.[82]

Не давали никаких результатов и ежедневные радиопередачи, проводимые на протяжении недели, в которых аджимушкайцев призывали прекратить сопротивление и сдаться в плен. Ни проникновенная речь, ни родные песни на русском и украинском языках, ни угрозы взорвать выработки, ни следовавшие вслед за ними огневые налеты не могли сломить подземный гарнизон.[83]

Складывающаяся ситуация диктовала необходимость срочного перехода к более решительным действиям и побудила немецкое командование применить методы, уже достаточно «отработанные» при подавлении партизанского движения на Керченском полуострове в 1941 г. – использование химических отравляющих веществ и подрывные работы.

Газовые атаки явились для аджимушкайцев полной неожиданностью, что вызывает некоторое удивление, так как под землей было немало людей, знавших или слышавших о попытках использования газов оккупантами против партизан в Малых каменоломнях в ноябре-декабре 1941 г., да и разведданные о подготовке газовых атак в гарнизон поступали. Представляется более вероятным, что командование гарнизона Центральных каменоломен, зная, что подобные мероприятия в 1941 г. оказались практически безрезультатными, не учло разницу в характере выработок и не ожидало, что последствия пуска газов окажутся на этот раз столь катастрофическими.

В любом случае, оккупанты добились ожидаемого эффекта – 24 мая во время первой газовой атаки в каменоломнях возникла паника, и к жертвам от удушья прибавились задавленные в темных подземных галереях. Участник обороны В.С. Козьмин впоследствии писал: «Газ, пущенный немцами, застал меня в охранении входа… Я сидел на камне лицом к выходу, услышал сзади шум (гул), оглянувшись, увидел темную стену, двигавшуюся ко мне. Людей не было видно. Я не сразу сообразил в чем дело, но когда первые клубы дыма накрыли меня, понял… Я упал за камень, закрыв нос пилоткой. В это время гул перерос в топот ног и тяжелое дыхание… К вечеру газ рассеялся».[84]

Описание этого страшного дня сохранилось и в дневнике Сарикова-Трофименко, найденном в каменоломнях в 1944 г.: «… грудь мою что-то так сжало, что дышать совсем нечем. Слышу крик, шум, быстро схватываюсь, но было уже поздно… Чувствую, что я задыхаюсь, теряю сознание, падаю на землю, кто-то поднял и потащил к выходу. Пришел в себя. Мне дали противогаз. Теперь быстро к делу спасать раненых, что были в госпитале… Вопли, раздирающие стоны, кто может – идет, кто может – ползет, кто упал с кровати и только стонет: «Помогите, милые друзья! Умираю, спасите!»… Я не буду описывать, что делалось в госпитале на Центральной, такая же картина, как и у нас, но ужасы были по всем ходам, много трупов валялось, по которым еще полуживые метались то в одну, то в другую сторону… Чу! Слышится песня «Интернационала». Я поспешил туда. Перед моими глазами стояли четыре лейтенанта. Обнявшись, они в последний раз пропели пролетарский гимн «За товарища Сталина!» Выстрел. «За Родину! За нашу любимую партию Ленина-Сталина!» Выстрел. Четыре трупа неподвижно лежали. Какой-то полусумасшедший схватился за рукоятку «максима» и начал стрелять куда попало».[85]

После первой газовой атаки на территории только одного батальона, в котором служил автор дневника, было поднято и похоронено 824 трупа.[86] И хотя потери погибшими в остальных батальонах могли быть не столь велики,[87] огромное количество военнослужащих, не имевших противогазов, вышли на поверхность, и сдались в плен. Часть из них была расстреляна при выходе из каменоломен. Уже в последних числах мая, по свидетельству участников обороны, каменоломни опустели – на 3 июня 1942 г. гарнизон Центральных каменоломен насчитывал лишь около 3000 человек.

Почти неделя понадобилась аджимушкайцам, чтобы похоронить погибших, восстановить боеспособность после газовых атак и найти средство, защищающее от газов. Повсеместно в каменоломнях, начиная с 25 мая, строят «газоубежища», отгораживая толстыми каменными стенками тупиковые отсеки выработок. Эти укрытия оказались достаточно надежным средством защиты от газов для оставшихся под землей бойцов и в дальнейшем свели на нет эффективность использования химического оружия, применяемого фашистами несколько недель.

Следует отметить, что немецкие источники говорят лишь об атаках с применением дымовых шашек и гранат.[88] Подобные утверждения можно встретить и в воспоминаниях некоторых аджимушайцев, что вполне объяснимо – не во все районы подземных выработок газы доходили, кое-где концентрация газа была совсем небольшой, кое-где о газовых атаках только слышали. Собственно газовым атакам действительно предшествовали «дымопуски», как называли их участники обороны. Как представляется, целью этих «дымопусков», проведенных 22-23 мая, могло быть определение скорости и направления движения воздушных потоков по каменоломням перед решающими газовыми атаками. О том, что фашисты действительно использовали отравляющие вещества, свидетельствуют исследования, проведенные в 1973 г. специалистами Военной академии химической защиты, а в 1984 – Крымского медицинского института, установившие, что кроме нагнетания газа (или дыма) при помощи компрессоров, использовались металлохлоридные гранаты и дымовые шашки, при сгорании которых образуются фосген и хлорацетофенон.[89] О наличии у немецких войск на Крымском фронте химического оружия известно и из разведсводок 51-й армии.[90]

Не менее тяжелым испытанием для аджимушкайцев стали и подрывные работы, проводимые оккупантами на протяжении всей обороны. Взрывы производились авиабомбами,[91] которые фашисты закладывали в специально выдолбленные на поверхности шурфы.[92] При этих взрывах обваливался потолок, образуя многотонные завалы, и возникала сильная ударная волна, от которой трудно было устоять на ногах. Как вспоминали защитники каменоломен, у многих из ушей и носа шла кровь, были даже случаи помешательства.

Иногда под завалами оказывались живые люди. Один из таких случаев вспоминал С.Н. Барлит. Взрывом завалило двух казаков – из-под завала слышны были их стоны, но помочь им не могли, так как немцы через образовавшуюся сквозную воронку обстреливали проходы. Лишь ночью этих бойцов достали – сильно «помятых, но живых». Спасло их то, что они сидели под стеной, держа между ног винтовки, которые и удержали обрушившиеся каменные плиты.[93] Но гораздо чаще разобрать многотонные завалы было невозможно, и аджимушкайцы еще долго слышали затихающие стоны своих умирающих под завалами товарищей.

Первое время, когда людей в каменоломнях было много, защитники несли от этих обвалов значительные потери. Так, в Малых каменоломнях 29 мая от такого взрыва погиб весь командно-политический состав 3-го батальона, собранный комбатом на совещание, а позже – почти весь личный состав этого же батальона. Некоторые вспоминали, что такая же судьба постигла в Центральных каменоломнях один их госпиталей.

Бороться с такими взрывами научились только со временем, создав специальные команды «слухачей», бойцы которых парами обходили каменоломни, пытаясь по характерному стуку определить, где фашисты долбят камень для очередных шурфов. При обнаружении таких мест личный состав из этого района эвакуировался. Но и немецкие саперы пытались разнообразить тактику, закладывая шурфы в шахматном порядке, или устраивая большой интервал времени между закладыванием взрывчатки и самим взрывом.

Подобные взрывы оказались одним из наиболее эффективных средств борьбы с подземными гарнизонами, особенно в условиях достаточно полной информированности оккупантов о месторасположении наиболее важных объектов – штабов, госпиталей, колодцев, газоубежищ-казарм. В выписке из радиотелеграммы № 2154 оперативной группы «D» от 20 июня 1942 г. есть следующая фраза: «Этой команде удалось заполучить и предоставить в распоряжение вермахта карту подземных укреплений севернее Керчи, где все еще находятся разгромленные русские части, среди них много комиссаров и офицеров…»[94] Факт получения немецкими карательными органами карты каменоломен подтверждается и другими данными. Взятый в плен на заводе им. Войкова рядовой 530-го стрелкового полка 156-й стрелковой дивизии П.Т. Армаш во время содержания в Керченской тюрьме слышал от находившихся там пленных аджимушкайцев, что в июне из-под земли вышел и сдался работник штаба, капитан, выдавший немцам карты выработок.[95]

Применялись взрывы кровли, в отличие от других методов воздействия, на протяжении всей обороны. Именно после серии мощнейших взрывов в 20-х числах сентября образовался, так называемый, «линейный» завал, почти разделивший Центральные каменоломни на две части, были засыпаны все старые входы, и гарнизон практически прекратил организованное сопротивление. Видимо, с неудачной попыткой прочеса каменоломен в середине октября[96] связана и серия взрывов, проведенная с 18 по 31 октября, сопровождавшая операцию по ликвидации последних групп. Однако, хотя в «Донесении о бандитизме в Крыму» отмечалось, что «пленные, которые взяты при наступлении румын во второй половине октября были большей частью в истощенном состоянии» и «осажденных этих пещер в конце уничтожения нельзя рассматривать, как банду в полном смысле этого слова»,[97] а по словам А.Г. Степаненко,[98] большая часть остававшихся в каменоломнях бойцов и командиров после взрывов в середине октября погибла, оккупантам понадобилось еще почти две недели, для окончательного подавления подземной крепости в Аджимушкае.

Последние защитники каменоломен были взяты в плен 28, 29 и 31 октября 1942 года. В Центральных и Малых каменоломнях было пленено по 7 человек: Г.М. Бурмин, И.П. Парахин, В.М. Левицкий, Ф.И. Храмов, В.И. Желтовский, А.А. Прилежаев, В.А. Кохан, М.Г. Поважный, В.П. Шкода, Б.А. Дрикер, С.Ф. Ильясов, Н. Шевченко, Л.Ф. Хамцова, З.В. Гаврилюк. Впрочем, какие-то группы в каменоломнях еще оставались – известно, что 14 ноября были захвачены противником еще 20 человек, во главе со старшим лейтенантом, обстрелявшие румынский пост.[99]

В то же время не исключено, что именно бойцы, вышедшие в последние недели из каменоломен и не сумевшие легализоваться в городе или уйти в Крымские леса (что было практически невозможно), какое-то время продолжали укрываться, а может быть даже оказывать сопротивление в некоторых других районах.

Можно считать доказанным, что такие малочисленные группы использовали в качестве временного убежища подземные коммуникации завода им. Войкова.[100] Но есть и другие свидетельства.

В разведсводке Крымского штаба партизанского движения № 2 от 14 января 1942 г. сообщается, что через источника «В» установлено, «что в Карантинских каменоломнях г.Керчи имеются партизаны и в других пунктах во время ее пребывания в Керчи партизаны сделали налет на немецкую группу солдат…»[101] Есть достаточные основания полагать, что под источником «В» имелась ввиду разведчица-партизанка В.С. Клюге, дважды выполнявшая в конце 1942 г. специальные задания в районе Керчи. Добытая ею информация по всем остальным пунктам не вызывала сомнения в достоверности, и упоминание о «партизанах» вряд ли могло быть продиктовано желанием «приукрасить» сводку, или выдать желаемое за действительное. В то же время известно, что никакие партизанские отряды в Керчи осенью (или в декабре) 1942 г. не действовали.

Таким образом, весь арсенал активных средств, использованных оккупантами (и «оправдавших» себя в борьбе против партизан в ноябре-декабре 1941 г.) оказался недостаточно эффективным для подавления сопротивления советских войск в каменоломнях в 1942 г. Это сопротивление противник так и не смог подавить силой оружия – каменоломни были взяты длительной осадой.

Одним из самых сложных до сих пор остается вопрос о численности гарнизона Центральных Аджимушкайских каменоломен. В найденном в 1944 г. дневнике Сарикова-Трофименко называется количество 15 тыс. человек. В немецких документах 7550 («Обобщенное донесение о борьбе с советским движением сопротивления в каменоломнях Аджим-Ушкай») и 5000 («Донесение о бандитизме в Крыму»). Есть и другие данные, которые вряд ли следует принимать всерьез.[102] Противоречия в данных противника вызывают некоторое недоумение, а огромный разрыв с данными дневника Сарикова-Трофименко и косвенными сведениями о потерях гарнизона в первые дни (там же) заставляет в очередной раз задуматься, так сколько же человек было в гарнизоне?

Ранее, отметив наибольшую, на наш взгляд, достоверность немецких документов, мы принимали за основу при расчете потерь и численности гарнизона Центральных каменоломен число 7550.[103] Однако, анализ текста документа позволяет согласиться с И.П. Кондрановым, бывшим заведующим Партийным архивом Крымской области, в том, что 7550 – это общее число защитников каменоломен.[104] Поскольку, численность гарнизона Малых каменоломен известна достаточно точно – 2011 (по другим данным 2211) человек, численность гарнизона Центральных каменоломен должна была составлять 5000-5500 человек

Если взять эту цифру за основу, то противоречия в документах исчезают. Такое  число – 5000 – указывается в директиве за 29 мая 1942 г., столько же называет «Донесение о бандитизме в Крыму» (где речь может идти о гарнизоне Центральных каменоломен). Можно допустить, что при прочтении и перепечатке дневника Сарикова-Трофименко, который известен нам только в копиях, из-за особенностей почерка или невнимательности к числу 5000 была приписана единица. Подобные примеры ошибок или опечаток при записи чисел и дат нам известны, как в дневнике Сарикова-Трофименко, так и в дневнике А.И. Клабукова, также найденного под землей. Численность гарнизона в 5000 человек сразу объясняет и явное несоответствие записи за 2-3 июня 1942 г., где отмечается, что гарнизон насчитывает до 3000 человек,[105] и, следовательно, 12000 он потерял в ходе первых газовых атак, в то время как противник (вряд ли склонный к преуменьшению своих успехов) зафиксировал сдачу в плен из Центральных каменоломен лишь 1000 человек.

Конечно в «Обобщающем донесении…» нет упоминания о смерти защитников каменоломен от газовых атак, но разницу между численностью гарнизона и суммой сдавшихся в плен и оставшихся в живых и составляют потери погибшими от газов – от 1000 до 1500 человек, что не противоречит нашим прежним расчетам.[106]

Численность гарнизона в 5000 человек объясняет многое: и недостаток сил для прорыва кольца окружения, и возможность размещения в подземных выработках, и вообще сопоставима с численностью других отрядов и групп, ожесточенно сражавшихся в различных районах Керчи.

Были ли эти жертвы оправданы и необходимы, и ради чего отдавали свои жизни защитники Аджимушкая, уже выполнившие свой долг до конца, прикрыв переправы? Ответ на этот вопрос вряд ли следует искать в области военной стратегии и целесообразности.

Конечно, не вызывает сомнения, что только стойкость и жертвенность, проявленные бойцами и командирами арьергардов Крымского фронта, позволили эвакуировать значительное количество войск с Керченского полуострова. Эти войска сыграли значительную роль в последующих боевых действиях, не позволив реализовать германскому командованию оперативный план «Блюхер I», по которому немецкие войска должны были форсировать Керченский пролив и наступать на Кавказ через Таманский полуостров летом 1942 г.

Борьба на Керченском полуострове, наряду с героической обороной Севастополя, заставило германское командование начать запланированное на юге наступление лишь в конце июня — начале июля, что сыграло значительную роль в общем развитии событий на южном крыле советско-германского фронта в 1942 г.[107]

Длительное сопротивление в каменоломнях создавало для германского командования сложную обстановку в районе Керчи вплоть до осени 1942 г., и отвлекало от решения других задач силы, вынужденно использовавшиеся на подавление этих очагов сопротивления.

Борьба подземного гарнизона Центральных каменоломен показала, что крупная, вооруженная и хорошо организованная группа может длительное время оказывать упорное сопротивление противнику в подземных выработках. Все методы, применяемые оккупантами, оказались малоэффективными, и силой оружия фашисты так и не смогли заставить подземную крепость сдаться.

Но – главное – борьба подземных гарнизонов Аджимушкая в очередной раз продемонстрировала высочайшие моральные качества, величие духа, стойкость и способность к самопожертвованию бойцов и командиров Красной Армии. Не  мужество обреченных и отчаявшихся людей, а их твердая уверенность в окончательной победе над врагом стала стержнем этой Победы.

 

 

Источники, литература, примечания:

[1] ГА АРК. Ф. 156. Оп. 1. Д. 42. ЛЛ. 22-32.

[2] Воспоминания Ильясова С.Ф.– Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 117.  Л. 4.

[3] Там же. Интересно, что к этому моменту бои а районе пос.Аджимушкай еще не шли.

[4] Абрамов В.В. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. – М. 1983. С. 9.

[5] Воспоминания Ткаченко М.Т. – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр.  315. Л. 4.

[6] Воспоминания Шайдурова С.С.  — Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 344.  Л. 4.

[7] Воспоминания Ефремова Н.А. — Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 24.  Л. 109.

[8] См.: Симонов В.В. Оборонительная операция Крымского фронта: бои за Керчь (14-20 мая 1942 г.). // Крымфронт – Аджимушкай. Военно-исторические чтения. Выпуск 1-й. – Керчь. 2003. С. 40-41.

[9] ЦАМО РФ. Ф. 224.  Оп. 738.  Д. 21.  Л. 588.

[10] Абрамов В.В. Оборона Керченского полуострова в мае 1942 г. и действия советских войск в окружении. Диссертация на соискание ученой степени к.и.н. Рукопись. – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 990.  Л. 176.

[11] Абрамов В.В. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. С. 12.

[12] Там же.

[13] См. Симонов В.В. Указ. соч. С. 52, 55.

[14] Абрамов В.В. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. С. 15.

[15] Симонов В.В. Указ. соч. С. 49-50.

[16] ГА АРК. Ф. 849. Оп. 1.  Д. 198. Л. 102.

[17] См.: Запись беседы с Секановой О.И. – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 75. Л. 21. Видимо, организовать медицинскую службу было проще всего, учитывая, что в каменоломнях находился личный состав 170-го ППГ, располагавшийся довольно компактно.

[18] Воспоминания Степаненко А.Г. –  Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 309. Л. 16.

[19] Воспоминания Шайдурова С.С.  ЛЛ. 21-22. Первые списки составлялись после первых газовых атак.

[20] В «Обобщенном донесении о борьбе с советским движением сопротивления в катакомбах Аджим-Ушкая (Керчь)» отмечалось, что на 14 мая 1942 г. в Центральных каменоломнях находилось 3000 «офицеров, политруков, комиссаров» и 500 солдат (см.: ГА АРК. Ф. 849. Оп. 1. Д. 198. Л. 107). По данным дневника А.И. Клабукова, к 14 июля там оставалось до 800 человек комсостава и 200 – рядового и младшего начсостава (см.: Дневник Александра Клабукова. // В катакомбах Аджимушкая. Изд. 4-е. – Симферополь. 1982. С. 99). Интересно, что подсчет по картотеке участников обороны каменоломен дает несколько иную картину. Из общего числа 2243, в 1070 случаях сведения о воинских званиях отсутствуют; из оставшихся 1173 человек – 57% (673 человека) — комначсостав, а 43% (500 человек) – рядовые. Тем не менее, свидетельства 1942 г. представляются нам более достоверными. Хотя такое несовпадение данных должно иметь объяснение. На наш взгляд, это свидетельство (пусть даже косвенное) той стойкости и верности воинскому долгу, которые проявили командиры и политработники подземного гарнизона. Рядовые бойцы преобладали среди оставшихся в живых, и сведения о званиях, в большинстве случаев, в последующем были внесены в картотеку с их слов. Понятно, что красноармеец в первую очередь вспоминал своих товарищей по подразделению, а не незнакомых ему командиров и политруков (в этом смысле очень показательны воспоминания курсантов, державшихся всегда обособленными группами и вспоминавших только о «своих»). О командирах и политработниках просто некому было вспоминать – именно они в подавляющем большинстве пали при обороне каменоломен.

[21] О численности гарнизона Центральных каменоломен подробнее будет сказано ниже.

[22] Щербак С.М. Легендарный Аджимушкай. – Симферополь. 1989. С. 20.

[23] Кондранов И. Признания врага. // В катакомбах Аджимушкая. С. 121.

[24] Во многих воспоминаниях и популярной литературе звание А.П. Панова называется — майор. Однако, в справке ЦАМО РФ указывается звание капитан. Видимо, очередное звание было присвоено А.П. Панову уже в каменоломнях. Подобные случаи нам известны из сохранившихся документов штаба 2-го батальона См., например, Аттестационный лист на присвоение очередного воинского звания  лейтенанту Роговому И.М. – Фонды КГИКЗ. Д-9032.

[25] Соколов В.М., Симонов В.В. Отчет военно-поисковой экспедиции «Аджимушкай-97». – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 1059. Л. 16-18. Текст виден достаточно отчетливо и, хотя часть подписи утрачена, сохранившийся фрагмент никаких сомнений не вызывает. Всегда считалось, что 1-м батальоном командовал капитан В.М. Левицкий.

[26] См.: Симонов В.В. К вопросу о численности, структуре, боевой активности, потерях гарнизона Центральных Аджимушкайских каменоломен по материалам военно-поисковой экспедиции «Аджимушкай» второй половины 1980-90-х гг. // Крымфронт – Аджимушкай. С. 72.

[27] Воспоминания Ефремова Н.А. Л. 69.

[28] Сведения из письма Н.А. Ефремова начальнику отдела печати ПУ СА. – Научная картотека отдела истории Великой Отечественной войны КГИКЗ.

[29] Воспоминания Зубарева И.Ф. – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 69. ЛЛ. 44об.-45.

[30] ГА АРК. Ф. 849. Оп. 1.  Д. 198. Л. . Подписи уполномоченных ОО присутствуют и на ряде документов штаба 2-го батальона.

[31] Воспоминания Войнова П.С. – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 172.  Л. 4об. С.М. Щербак называл это подразделение взводом комендантской службы, но вряд ли это правильно, потому что, как следует из рассказа П.С. Войнова, в их обязанности входило и выявление сомнительного контингента.

[32] ЦАМО РФ. Ф. 399. Оп. 9385. Д.16. Л.196.

[33] Об этом свидетельствуют те разрушения от взрывов, которые сохранились до наших дней. По мнению научного руководителя одесских поисковых групп и военно-поисковой экспедиции «Аджимушкай» В.М. Соколова, здесь сражался отряд моряков из остатков 83-й отдельной морской стрелковой бригады. См.: Соколов В.М. Краткая историческая справка об обороне каменоломен.  – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед. хр. 1042. С. 2-3.

[34] Не исключено, что С.Н. Барлит неправильно запомнил фамилию командира-пехотинца. Во многих воспоминаниях участников обороны Малых каменоломен называется старший лейтенант, орденоносец, Александров, выделявшийся своей решительностью и мужеством.

[35] Воспоминания Барлита С.Н. – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 151. Л. 7.

[36] См.: Симонов В.В. Солдаты живы, пока о них помнят. // Керченский рабочий. 1992. 28 октября.

[37] Предположение о сопротивлении в указанных выработках подтверждается данными поисковых работ и разведок, полученными в ходе военно-поисковых экспедиций «Аджимушкай» в 1993-95 гг. См.: Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 1039, 1042, 1046.

[38] Письмо Токарева А.Э. писателю Смирнову С.С. (апрель 1959 г.). — Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 653.

[39] Как сообщает в письме А.Э. Токарев, Ф. Биянко погиб в лагере, а жену полковника – «тетю Валю» — видели позже в городе, и она говорила, что поддерживает связь с партизанами, но за ней сильно следят. Ее судьба также неизвестна.

[40] См. Абрамов В.В. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. С. 32-33;

[41] См.: Симонов В.В. Оборона завода им. Войкова в мае-октябре 1942 года. Проблемы и перспективы исследования. // Известия КРКМ. 1995. № 9. С. 40-46.

[42] См.: Абрамов В.В.  Оборона Керченского полуострова в мае 1942 г. и действия советских войск в окружении. Л. 114.

[43] Абрамов В.В. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. С. 21.

[44] Как уже отмечалось, в Малых каменоломнях второй период был совсем коротким, видимо, до начала июня, когда из под земли ушли несколько крупных групп военнослужащих.

[45] Симонов В.В. Оборона завода им. Войкова в мае-октябре 1942 года. Проблемы и перспективы исследования. С. 42-43.

[46] Воспоминания Акопяна Г.Н. – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 142. Л. 6об.

[47] Дневник Александра Клабукова. С. 85-86.

[48] Аджимушкайцы вспоминали, что в «сладкий» колодец были сброшены трупы наших бойцов, а «соленый» завален строительным мусором и частями автомашины, застрявшими в верхней части ствола колодца. – См.: Щербак С.М. Указ. соч. С. 25-26.

[49] Там же. С. 29.

[50] По другим данным, таких колодцев было три. Последний, который строили на территории 3-го батальона, был брошен по неизвестной причине. Не исключено, что прекращение работ на третьем колодце было связано с большими потерями личного состава батальона во время газовых атак. Если наше предположение верно, то нахождение третьего колодца можно отнести в район рисунка «Всадника» (на поисковых картах места №№ 47 и 29), где в тупике, по центру осталась квадратная яма глубиной чуть более 1 м.

[51] Воспоминания Козьмина В.С. – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 226. Л. 6об. Существует предположение, что колодец на территории 1-го батальона был выкопан в глубокой низовке, на месте завала «Политотдел». В 2000-2003 гг. в ходе военно-поисковой экспедиции «Аджимушкай» этот завал активно разбирался, но полностью расчистить указанную низовку пока не удалось. Если колодец действительно был там, это объясняет почему он был выкопан раньше, учитывая общий угол падения пласта камня в этом направлении и глубину низовки, достигающую почти 4 м.

[52] Воспоминания Брыкова Г.С. – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 161. Л. 9.

[53] Абрамов В.В. Оборона Керченского полуострова в мае 1942 г. и действия советских войск в окружении. Л. 136.

[54] Одесские поисковики, составлявшие карты каменоломен и обнаружившие этот колодец считали, что рыли его бойцы из группы подполковника С.А. Ермакова – в примечаниях к картам он так и назван «колодец Ермакова». На наш взгляд, это не так. Колодец строили кавалеристы С.Н. Барлита, о чем, кстати, он сам вспоминает. И брошен он был потому что группа С.Н. Барлита вышла из каменоломен в первых числах июня, в то время как С.А.Ермаков со своими бойцами покинул каменоломни в середине августа 1942 г.

[55] ЦАМО РФ. Ф. 224. Оп. 760. Д. 50. Л. 67.

[56] Симонов В.В. К вопросу о численности, структуре, боевой активности и потерях гарнизона Центральных Аджимушкайских каменоломен по материалам военно-поисковой экспедиции «Аджимушкай» второй половины 1980-90-х гг. С. 75.

[57] Воспоминания Тютина Г.И. – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 321. Л. 5об.-6.

[58] Воспоминания Власова Д.П. – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 170. Л. 6об.

[59] Абрамов В.В. Оборона Керченского полуострова в мае 1942 г. и действия советских войск в окружении.  Л. 125.

[60] ЦАМО РФ. Ф. 402. Оп. 9575. Д. 21. План операции был готов к 30 июня 1942 г. Видимо, следует отметить, что на основании анализа материалов, выявленных в ЦАМО РФ в последние годы, сотрудник КГИКЗ Л.А. Венедиктов выдвинул версию о том, что это была широкомасштабная дезинформация советского командования с целью отвлечения сил противника от Севастополя. – См.: Венедиктов Л.А. Некоторые особенности разведывательного обеспечения боевых действий на Керченском полуострове в годы Великой Отечественной войны. // Пантикапей-Боспор-Керчь – 26 веков древней столице. Материалы международной конференции. – Керчь. 2000. С. 144-150.

[61] См.: Симонов В.В. Попытки установления двухсторонней связи между командованием 47-й армии, Керченской военно-морской базы и гарнизона Центральных Аджимушкайских каменоломен. // Проблемы истории, филологии, культуры. Выпуск XI. – М.-Магнитогорск. 2001. С. 362-368.

[62] Абрамов В.В. Оборона Керченского полуострова в мае 1942 г. и действия советских войск в окружении.   ЛЛ. 123-124.

[63] Симонов В.В. Попытки установления двухсторонней связи между командованием 47-й армии, Керченской военно-морской базы и гарнизона Центральных Аджимушкайских каменоломен. С. 363-364.

[64] Воспоминания Шубина А.П. – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр.  Л. 12-13.

[65] Справедливости ради, следует отметить, что некоторые грузы, видимо, все-таки попадали по назначению. Косвенным подтверждением чего можно считать находку колец с фрагментами стропов грузового парашюта в южной части Центральных каменоломен. – Соколов В.М., Симонов В.В. Отчет военно-поисковой экспедиции «Аджимушкай-97». – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 1059. Л. 18.

[66] Копия дневника А.И. Клабукова. – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 716. Л. 8.

[67] П.М. Ягунов погиб от взрыва гранаты в штабе при осмотре трофеев после вылазки. Он был похоронен с воинскими почестями в одной из штолен недалеко от выходов в карьер к Царскому кургану. Останки П.М. Ягунова долго искали в ходе экспедиций, но найдены они были случайно в марте 1987 г. при проведении строительных работ. Останки первого командира гарнизона Центральных каменоломен перезахоронены в братскую могилу по ул.Коммунаров (Аджимушкай).

[68] Все это подтверждается не только воспоминаниями самих аджимушкайцев, но и результатами военно-поисковых работ – в Центральных каменоломнях в различные годы неоднократно находили фрагменты тетрадей с конспектами занятий по боевой и политической подготовке и сводки Совинформбюро.

[69] Сведения получены в ходе беседы с участником обороны С.М. Тимофеевым 17 июня 1970 г. – Научная картотека отдела истории Великой Отечественной войны КГИКЗ.

[70] Соколов В.М. Отчет военно-поисковой экспедиции «Аджимушкай-92». – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 1031. Л. 19-20.

[71] ГА АРК. Ф. 849. Оп. 1. Д. 198. ЛЛ. 105-106.  По данным противника, в Центральных каменоломнях за изменнические намерения (видимо, в качестве превентивной и профилактической меры) было расстреляно 20 человек, 100 человек – за нарушения дисциплины и 5 – за воровство.

[72] Абрамов В.В. Оборона Керченского полуострова в мае 1942 г. и действия советских войск в окружении. Л. 122.

[73] Кондранов И. Указ.соч. С. 121.

[74] Воспоминания Шайдурова С.С. Л. 16.

[75] Воспоминания Валько Е.Ф. – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. ЛЛ. 81-82.

[76] Бесспорным доказательством бесперебойной работы штабов стали документы штаба 2-го батальона, найденные одесскими поисковиками в 1987 г. – См.: Соколов В.М. Штаб второго батальона. // Вокруг света. 1988. № 12. С. 13-16.

[77] Архив КГИКЗ. Оп. 2. Ед.хр. 1053. Л. 9. В деле есть еще два документа, характеризующих обстановку в районе Аджимушкая летом-осенью 1942 г. Это «Акт о состоянии Керченского археологического музея, памятников и археологических объектов за период с 27 октября 1941 г. по 20 мая 1942 г.», составленный по результатам проверки, проводимой с 1 по 10 июня 1942 г., в котором указано: «Стоящий у Царского кургана домик смотрителя сильно поврежден и разорен. Смотрителя нет, так как памятник находится в военной зоне, ибо в Аджимушкайских каменоломнях с мая месяца сидят не успевшие переправиться на Кавказ советский командный состав с некоторым количеством красноармейцев-партизан». (Там же. Л. 81об.). А также «Сообщение директора Керченского историко-археологического музея им. А.С.Пушкина А.Шевелева г-ну Шмидту в Айнзацштаб рейхсминистра Розенберга, г. Симферополь, от 25 сентября 1942 г.», где отмечалось: «Я получил разрешение от коменданта на производство работ в Царском кургане, работа начата…» (Там же. Л. 13). – Документы любезно предоставлены автору старшим научным сотрудником отдела истории КГИКЗ В.Ф. Санжаровцем.

[78] Видимо, это было связано с тем, что после оставления нашими войсками Севастополя командование гарнизона Малых каменоломен не сумело удержать ситуацию под контролем и не видело смысла в дальнейшем сопротивлении.

[79] Абрамов В.В. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. С. 59.

[80] Кроме упоминавшихся нами ранее, из немецких источников известно, что на протяжении нескольких дней вели ожесточенные бои наши окруженные войска в районе Салынь. – См.: Абрамов В.В. Оборона Керченского полуострова в мае 1942 г. и действия советских войск в окружении. Л. 69.

[81] ГА АРК. Ф. 151. Оп. 1. Д. 391. Л. 113. Известно, что румынские части сменили немецкие войска в 1942 г.

[82] В «Военном дневнике» Ф. Гальдера первое упоминание о завершении Керченской операции относится к 15 мая. – См.: Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3. Книга 2. – М. 1971.

[83] Сведения из беседы с Тимофеевым С.М. 18 мая 1970 г. – Научная картотека отдела истории Великой Отечественной войны КГИКЗ.

[84] Воспоминания Козьмина В.С. ЛЛ. 7-7об.

[85] Дневник, найденный в катакомбах. // В катакомбах Аджимушкая. С. 67-69.

[86] Там же. С. 74.

[87] См.: Симонов В.В. К вопросу о численности, структуре, боевой активности и потерях гарнизона Центральных Аджимушкайских каменоломен по материалам военно-поисковой экспедиции «Аджимушкай» второй половины 1980-90-х гг. С. 77-78.

[88] ГА АРК. Ф. 849. Оп. 1. Д. 198. Л. 106.

[89] Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 940.

[90] ЦАМО РФ. Ф. 407. Оп. 9839. Д. 165. ЛЛ. 24, 66.

[91] Понятно, что кроме авиабомб при подрывных работах использовались и толовые шашки, и снаряды, особенно трофейные.

[92] Интересно, что в ходе визуального осмотра многих воронок были зафиксированы следы подтесов по периметру в верхней части, что однозначно указывает на использование оккупантами при подготовке взрывов старых карьеров, располагавшихся над каменоломнями. Видимо, это объясняет тот факт, что, несмотря на многочисленные упоминания о добыче камня в Аджимушкае в начале XIX в. открытым способом, эти карьеры не сохранились. – См.: Демиденко О.И., Перепелкина Н.В. Каменоломни Аджимушкая: начало разработки, становление и организация камнедобывающего промысла, быт и культура камнерезчиков. // Крымфронт-Аджимушкай. С. 144.

[93] Воспоминания Барлита С.Н. ЛЛ. 11-11об.

[94] ГА АРК. Ф. 849. Оп. 1. Д. 198. Л. 2.

[95] Воспоминания Армаша П.Т. – Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 806. Л.

[96] В ходе операции защитники каменоломен оказали упорное сопротивление. Потеряв одного человека убитым и несколько ранеными, и захватив одного пленного, фашисты отошли. Пленного после допроса расстреляли.

[97] ГА АРК. Ф. 151. Оп. 1. Д. 391. Л. 112.

[98] Сведения из письма В.В. Абрамова к Е.Ф. Валько от 26 августа 1973 г. – Научная картотека отдела истории Великой Отечественной войны КГИКЗ.

[99] Абрамов В.В. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. С. 62. По мнению В.В. Абрамова, этим старшим лейтенантом мог быть П.Е. Сидоров.

[100] См.: Короткова Г.В. Аджимушкай и керченское подполье (к вопросу об установлении связи с местным населением и об участии воинов подземных гарнизонов в движении сопротивления). // Крымфронт-Аджимушкай. С. 102-119.

[101] ГА АРК. Ф. 849. Оп. 3. Д. 259. ЛЛ. 1-3.

[102] Так, например, в радиограмме разведчицы оперативного пункта № 1 разведотдела штаба 47-й армии Е.Д. Дудник, со ссылкой на данные противника, число защитников каменоломен определяется в 30000 бойцов. – См.: Рябикин А. «Вы остаетесь в Керчи…» // Вокруг света. 1977. № 4. С. 23.

[103] См.: Симонов В.В. К вопросу о численности, структуре, боевой активности и потерях гарнизона Центральных Аджимушкайских каменоломен по материалам военно-поисковой экспедиции «Аджимушкай» второй половины 1980-90-х гг. С. 78-79.

[104] Кондранов И.П. Указ. соч. С. 121.

[105] Дневник, найденный в катакомбах. С. 77.

[106] См.: Симонов В.В. К вопросу о численности, структуре, боевой активности и потерях гарнизона Центральных Аджимушкайских каменоломен по материалам военно-поисковой экспедиции «Аджимушкай» второй половины 1980-90-х гг. С. 77-78.

[107] Абрамов В.В. Оборона Керченского полуострова в мае 1942 г. и действия советских войск в окружении. ЛЛ. 154-165.

 

В.В.Симонов

Керчь. 2004 г.