Экспедиция «Аджимушкай-2007»

Экспедиция «Аджимушкай-2007»

 

 

Началась экспедиция, как всех предыдущие за десять лет, нестандартно и непредсказуемо.

Искал, перебирал варианты оптимального переезда сводной группы по маршруту Ростов- Порт Кавказ. Казалось перебрал, просмотрел и просчитал почти все возможные варианты. Остановился на усредненном – одна своя машина и коммерческий микроавтобус на семь человек. Директор фирма «Норд» Александр Леонович узнал километраж (который я на всякий случай увеличил на 50 км), уточнил место прибытия и время отъезда. И обещал, что все будет лучшим образом – 5000 рублей и вы в прохладе кондиционера, быстро и во время будете на месте.

Договорились.

Первый беспокойный звоночек раздался уже в конце разговора когда казалось бы мы уже все обсудили.

— Так во сколько надо выехать? – спросил мой собеседник на другом конце провода.

— В семь утра выезжаем.

После этого возникла пауза минуты на две, я даже посчитал, что нас отключили, и хотел положить трубку, когда голос сказал

— В семь не получится. Лучше в восемь.

Мне пришлось опять объяснять, почему выезд планируем на семь – мол, дорога, таможня, граница, транспорт, встреча на той стороне, лагерь до ночи и пр. На что мой собеседник сказал, что водитель просто не успеет вернуться из командировки. Но после некоторого препирательства нашли компромиссный вариант – выезд в восемь ноль ноль.

 

 

Второй сигнал раздался через час после нашей договоренности.

— Владимир, так Порт-Кавказ почти на границе с Украиной?

— Да, а в чем вопрос?

— Я посмотрел по карте. Так туда не получится за пять тысяч.

— А почему? Неужели километраж изменился за последний час?

— Да нет. Просто нам оттуда до места, где мы забираем людей будет далеко.

— А мы при чем? Вы же за километраж берете?

— Да так то оно так, только за пять тысяч никак не получится.

Это напоминало уже открытый шантаж. Нам  выезжать уже завтра, найти замену почти не реально, транспортник это понял и «выкручивал руки» по полной программе. Через пятнадцать минут пришлось согласиться на варианте, что за те же пять тысяч «быстрый импортный мини-вен» довозит нас до Темрюка, а дальше мне придется ребят перевозить на своей. Для меня не лучший вариант, но по другому не получалось. А платить еще 2000 рублей за 80 км – это был явный перебор.

Короче договорились. Как я думал….

 

2 августа с 6.00 меня стал доставать Витя и его жена с просьбами, требованиями и мольбами  взять нашего «скрытого агента» прошлого года или просто больного товарища в экспедицию. Жена была даже более занудна и настойчива, чем сам Виктор.  В течении часа она прессинговала меня раз шесть-семь, он же только пять раз. Хотя, возможно, ей отправить своего неадекватного мужа куда подальше надо было даже более желательно, чем ему. Но до восьми утра кроме этих одиннадцати-двенадцати звонков от таких навязчивых любителей Аджимушкая, других звонков не последовало. В том числе и от водителя. Все мои попытки дозвониться на три мобильных телефона фирмы «Норд» обрывались ответом – «адресат не доступен». И только, когда мы уже стояли всей немалой толпой у моей машины с рюкзаками и сумками, мне удалось созвониться с диспетчером.

— Директора сейчас нет, — ответил почти приятный и почти доброжелательно-наивный женский голос. – Машина задержалась в рейсе, поэтому у вас будет через час-полтора.

Возмущаться, спорить или разбираться с девушкой было бессмысленно. Оставалось только оставлять наших гостей из Тобольска и ростовских ребят во главе с Ромой Ланецким, а самим выдвигаться вперед. Сопровождать опытного водителя, как мне рекомендовал директор «Норда» хозяина мини-вена, показалось глупым.

Мы выехали.

Звонок от Ромы, что они с машиной выезжают я получил только через два с половиной часа после назначенного срока! Вот так хорошие расчеты, надежды и планы  оптимально комфортно, быстро и в срок добраться до места назначений «летели псу под хвост».

Но и это оказалось не все.

Водитель поехал не кратчайшей и свободной дорогой через Азов и Тимашевск, а самой загруженной и дальней через Краснодар. На вопрос «Почему через Краснодар?» был простой и обезоруживающий ответ «А мне так удобнее».

Поэтому группа из семи человек в Темрюк попала только в 17.20.

Пока я перевез людей на Порт-Кавказ, пока поставил машину у родственников в поселке «За Родину» и вернулся к проливу, было ни много не мало пол девятого вечера.  Полтора часа переправа и 11.00 по Москве мы наконец оказались на месте.

Вместо спокойного и комфортного переезда до Керчи, получилось 17 часов напряженной нервной работы.

Когда оказался в Аджимушкае меня качало, глаза сами собой закрывались, а мозг отказывался реагировать даже на лица друзей с кем не виделись год.

Зато заснул быстро и с наслаждением.

 

Экспедиция 2007-го года получилась многочисленная, как мы и планировали.  Из Ростова – шесть человек. Из Астрахани – шесть и двое должны подъехать позже (рук. Н.А. Чернышова). Из Луганска украинского – семь человек (рук. А.А. Гизай). Из Тобольска – три человека (рук. П.В. Малкин). Кировская область – два (рук. Е.В. Коромыслова). Из Киева приехало три человека – семья Елены Манько. Из Волгограда Е.М. Цунаева, от Московской области Г.Б. Хабарова и от Одессы О.А. Бобров. Если к этому добавить еще шесть человек керчан во главе с В.В. Симоновым, то в сводном составе экспедиции насчитывается 38 человек! Для Аджимушкайских экспедиций это много.

 

Состав достаточно сильный физически, большинство ребят с опытом работы в поиске.  Можно было бы радоваться, но вот Луганская группа стала выбиваться из общего контекста. Привычка работать на себя и «как привыкли» — для Аджимушкая не подходит.  Сменить стиль работы сразу не возможно, тем более, когда еще и не хочется ничего менять или не хочется понимать и считаться с особенностями Крыма и подземных работ.

Работа грязная, температура высокая, а им еще и сказали прямо, что вывозить какие бы то ни было находки не получится… А тут еще и с водой проблемы. Воды на водокапах не хватает, поскольку в Керчи четыре месяца не было дождей. Трава вся выгорела и сгорела – вокруг выжженная степь. Такого грустного ландшафта еще ни разу не видел в этих местах за все годы экспедиций.

Одним словом для ребят из Луганска все это никак не вписывается в их представления и привычки.  Пермонентно возникают мелкие недопонимания и конфликты и со старшими групп, и с руководством экспедиции.  По словам Елены Моисеевны даже стала складываться «новая аджимушкайская элита», которая пытается подогнать под себя и свои нужды работу экспедиции.

И хотя это мы уже проходили не раз, но все равно – не приятно и отнимает время и силы.

 

Работаем на трех участках. Два участка – это завалы 30-50 метров восточнее входа со стороны карьера. И третье место – район «комнаты с чернильным пятном». Они не приблизят нас к архивам, но помогут понять события  начального периода, дадут находки первых дней обороны и позволят проверить версию места нахождения штаба полковника Ягунова.

Оба завала со стороны карьера сухие, пыльные и жаркие, я не говорю уже об объемах работы. Ребята выходят грязные и мокрые. Приходится решать вопрос вывоза на море людей хотя бы через день.

Не радует и погода. Выше сорока в тени и отсутствие самой тени на поверхности приводит к явным или скрытым тепловым ударам. Вчера 7-го августа  «выпал» Симонов – было совсем плохо – упадок сил и сильный скачок давления. А при том, что он категорически отвергает, чью бы то ни было помощь, тем более врачей, не терпит даже дружеского участия, а просто всех посылает, в такие моменты даже не знаешь что делать. Давно не был в подобных ситуациях – человеку очень плохо, а сделать ничего нельзя.

Ужин и подведение итогов проводили без него.  Он, конечно, сильный человек, но ведет себя в таких ситуациях как ребенок. Так что у нас вчера у всех ветеранов было пять часов нехорошего напряжения. Словно переболели все.

И это у него было не только тепловым ударом, но еще и реакцией организма на смену погоды. Сегодня он уже отошел. Сразу другое настроение стало и у участников экспедиции. Да и погода сменила губительное солнце на грозовые дожди.

Посмотрим на сколько ее хватит.

Вчера вечером на ужине отметили и один из юбилеев экспедиции. У четы Малкиных у Паши и Татьяны  исполнился ровно месяц со дня их свадьбы. А у другой нашей молодой семьи из Кировской области, у Жени и Дениса Прощиных вчера же исполнилось ровно десять дней со дня бракосочетания. Поздравили.  Нина Чернышова написала хорошее стихотворение для семьи Малкиных. Вручили молодоженам небольшие и приятные сувениры в память о нашей экспедиции.

Это первый, но не последний юбилей в рамках историко-патриотической экспедиции «Аджимушкай».  Нам еще предстоит отметить 25 лет моей работы и работы Ростовского областного клуба «Память-Поиск» в каменоломнях Аджимушкая. Мы еще думаем как отметить 35-летие начала поисковых экспедиций в Аджимушкае журналом «Вокруг света» в 1972 году. Хотя красочную газету к этой  дате Станислав Романович  и Ольга Радиевна уже издали, и нас порадовали.

В этот же году исполняется 40 лет со дня открытия подземного музея обороны Аджимушкайских каменоломен.

И в этом же году самая главная дата – 65 лет героической обороны Аджимушкая в мае-октябре 1942 года. Дата серьезная и важная. Отметить необходимо, только как? Мы издали и привезли календарики трех видов к этой дате. Но это лишь второстепенный элемент.  Предложил Владимирычу в октябре подготовить и провести научно-практическую конференцию к этой дате. Можем не успеть, да и сил не хватит. Не хватит и выступающих, даже если взять более широкую тему, например – научно-исторические исследования событий Великой Отечественной войны. Таких исследователей на Украине крайне мало, мало интересных, глубоких, объективных исследователей и в России.

Мы пока в раздумье. (8.08. 2007 г. 12.25.)

 

 

«Нулевой цикл» пройден. Расчистка пустой породы и камня закрывающая культурный слой 1942 года на большинстве рабочих объектов завершена, начались находки.

У «женской группы» в районе тупика с «чернильным пятном» (местонахождения штаб Ягунова П.М. по июль 1942 года  — по мнению большинства оставшихся в живых участников обороны) находки шли сразу, поскольку обвалов нет. Находки представляли стопки пилоток, россыпи звездочек на пилотки, пуговицы, пустые солдатские медальоны или обломки оных и пр. элементы хозяйственных служб не очень соотносились с помещением для штаба, но хоть как-то объяснению поддавалось. Вчера после обеда наши девушки вышли на две ямы вырубленные в скале по средине одного из так называемых «штабных тупиков». Вырубленная ниша напоминала чем-то «могильные ямы», найденные нами в 25 метрах западнее стационарной кухни резерва Крымфронта  в конце восьмидесятых годов. Здесь же обнаружены и разрозненные фрагменты человеческих останков. А это уже никак не укладывается в версию местонахождения штаба подземного гарнизона. Что вчера вечером на подведении итогов дня и озвучил Симонов В.В.

Но вчера девушки нас порадовали и серьезной находкой – найден солдатский медальон с вкладышем. Бумажный вкладыш заполнен химическим карандашом. Штрихи видны, но прочитать пока не представляется возможным из-за повышенной влажности этого района и влаги, которая была внутри медальона. Остается надеяться, что что-то получится прочитать через два-три месяца, когда вкладыш подсохнет и его можно будет сдать на экспертизу криминалистам.

Но как бы там не было, солдатский медальон найден и будем надеяться, сто это только «первая ласточка» в череде серьезных находок.

Второй занятной, как выразился Рома Ланецкий – «мистической» находкой, порадовала группа Стаса Мамуля.

Уже после завершения рабочего дня, когда почти все участники экспедиции готовили пляжные вещи для организованного нами выезда на море, группа из трех человек выразила желание «слазить» под «телегу», как у нас называют место, обнаруженное Валерой Лесковым в 1984 году на границе нашей бывшей «лагерной низины».

Стасу, как всегда, показалось, что мы мало работаем и он сагетировал Рому Ланецкого и Сергея Попкова пролезть в складские комнаты, где под рухнувшими плитами еще в восемьдесят четвертом были обнаружено останки двух человек из охраны с оружием, командир за столом перед амбарными книгами, корзины, ящики, доски от полок, две армейские кухни и телега у стены. Это место усиленно настаивает разобрать старший Вискер, когда приходит к нам в гости подвыпивший. А пару дней назад «загорелся» и «Дядя» (Олег Бобров) посмотреть на эти интересные места. Тогда он убедил составить ему компанию Симонова, а вчера его рассказами были вдохновлена наша молодежь, которая и решилась на этот почти героический шаг. Говоря о «героическом шаге» я почти не утрирую.  Чтобы добраться в заваленным кухням надо проползти между взорванными камнями по узкому проходу метров десять-двенадцать на животе, где и сверху и снизу острые камни, покрытые толстым слоем мельчайшей известняковой пыли. При каждом резком движении эта пыль поднимается в воздух, после чего не только ничего не видно, но и трудно дышать. Поэтому они вернулись оттуда грязные как черти. Даже лица и волосы запорошены белой пылевой маской.

Перед ужином на мой вопрос к роману «Что же вы там нашли?» Он ответил уклончиво и несколько загадочно

— Да так, ничего особенного, но… есть надежда. Вы вот мне скажите Владимир Кириллович, какие мелкие находки по вашему опыту являются «предшественниками» больших находок?

На что я даже не смог так сразу ответить. Попросил уточнить. А Рома сказал, что они готовят маленький доклад, и если я ему дам слово на подведении, то он обо всем обстоятельно расскажут.

Подведение итогов рабочего дня уже приближалось к завершению. Владимир Владимирович уже рассказал о находках и местах наших работ, переговорили о рабочих вопросах, возникших в ходе рабочего дня.

— У нас сегодня еще попросили Роман Вячеславович с Вячеславом Романовичем сделать маленький доклад о своей экскурсии к заваленным кухням.

Рома встал, как перед трибуной. И хотя это он делал с юмором, но в поведении и словах чувствовалось распиравшая его тайна.

— Мы сего посмотрели завал «Под телегой». Идет много фрагментов человеческих костей. Других находок особых нет, кроме одной – нашли  самодельный пиротехнический патрон, но он современный. Но есть серьезная надежда… Владимир Кириллович, вы у нас главный мистификатор…

Все засмеялись.

Рома стушевался

— Ну я имею в виду, главный по всяким мистическим моментам экспедиции. Так вот, скажите, все-таки, какие мелкие элементы придворяют серьезные находки в Аджимушкае?

Мне пришлось выкручиваться

— Это вопрос тогда не только ко мне, но к Дяде и Владимиру Владимировичу. Даже интересно услышать и их мнение го том, какие элементы являются предвестниками важных находок?

Сразу попытался ответить Дядя, но поскольку вопроса не понял начал говорить о культурном слое и прочее…

Я думал, думал и Симонов. Видя наше замешательство, и интерес у всех остальных, он решил не интриговать. Хотя, мне кажется, ему самому не терпелось рассказать, поскольку свою таинственность он держал в себе почти пару часов, а она его самого распирала из нутрии. Одним словом — Рома не выдержал

— Ну ладно, не будем темнить. Так вот, представьте себе. Нашли мы этот почему-то невзорвавшийся самодельный пиропатрон и решили посмотреть что внутри.  Начинка как всегда — алюминиевая пудра с селитрой, завернутая в несколько слоев старой газеты, и обмотанная изолентой. От какого года газета мы не знаем, но что первое бросилось в глаза – читаем « …Отрывочные сведения о работе нашей … сообщил руководитель …остовской поисковой ежег… экспедиции «Аджимушкай» В.К. Щербанов в статье «Категория памяти», помещенной в вашей газете от 27.10. 89 года.. …».

Он  торжествующе обвел всех сияющими от удовольствия глазами и закончил

— А если учесть, что ведь не случайно этот заряд не взорвался, а газета не сгнила, и сохранился то лучше всего именно тот кусочек газеты с этими словами, и именно они бросились в глаза, то это можно расценивать как мистическое предзнаменомение чего-то большого и интересного!

Вот так – ни много ни мало.

Наступила пауза. Казалось можно было услышать как вдохновленные, восторженно-ожидающие мысли ребят , навеянные действительно почти мистическими стечениями и совпадениями, пульсируют в нашей подземной столовой, но все молчали. И молчали не потому, что не о чем было говорить. Рома затронул пограничную неоднозначную тему, и ее надо понять и соразмерить с внутренними личными ощущениями, которые посещали за эти дни уже каждого из сидящих.

Наконец Лена Моисеевна задумчиво протянула

— Да-а, представляю, какие мысли могут накрыть студента, который залез под самый непроходимый завал и там обнаруживает упоминание об экспедиции, в которой он участвует и имя своего руководителя!… Так может и сердечный удар хватить.

И продолжила так же растянуто и уже шутя

— Вот, Кириллыч, как к нам приходит слава…

Все посмеялись, а разговор сам собой стал скатываться к мистическому и потустороннему в каменоломнях. А тут еще и Валера луганский стал показывать Симонову кадры, которые только что отснял на свой «цифровик» нашего застолья. А там огненные струю, уходящие к потолку, инороднее белесое пятно в темном углу комнаты за нашими спинами и лицо человека на фоне нас всех сидящих…

Тут уже я не умолчал

— Ну, Владимир Владимирович, тут как говориться — сам бог велел. Придется тебе не откладывая рассказать об этих «Белых пятнах Аджимушкая».

Разговор действительно захватил всех, даже луганчан, хотя они часто демонстрируют откровенный скепсис. Как позже сказал Владимирович, они тоже притихли и сидели с открытыми ртами. Все, кроме Саши Гизая. Но это уже особый разговор.

Так вот, хотя Симонов и не всегда склонный к разговорам на эту тему, но тут он стал с готовностью и вдохновенно рассказывать о своей первой встрече с этими странными «пятнами».

— Вы чаще всего воспринимаете Керчь и Аджимушкай с летним солнцем и травой, а вот зимою здесь все заснеженное, стылое, голой и только ветер свистит… В зимние месяцы у жителей своя жизнь, а у музейных работников своя – совершенно непонятная для окружающих. Мы каждый день, а то и вечер вынуждены спускаться в музей, в дикую часть каменоломен, проверять, осматривать…  Я за годы уже привык к каменоломням и мне в общем то одинаково спокойно под землей и днем и ночью. Но даже для меня, оказалось, есть несколько мест, при чем не в дикой части, а на территории музея, где я себя всегда чувствую скверно и не комфортно. К таким моим напряженным местам относится и район братских могил.  Ну, если так можно сказать, со слуховыми галлюцинациями мы сталкиваемся в подземельях постоянно. Можно слышать стук, как будто кто-то невдалеке работает ломиком или лопатой, подходишь, а там никого нет. Можно слышать голоса людей.  Один раз с Оксаной Игоревной уже вечером осматривали каменоломни. И в районе могил слышим разговор, как будто идет группа. При чем, слышно даже кто из экскурсоводов ведет. Мы остановились, выключили фонари, чтобы не мешать, поскольку экскурсанты часто отвлекаются на проходящих. Стоим, ждем.  Голоса приближаются. Потом затихли. Ждем, что сейчас пройдут. Минут двадцать простояли, но никто так и не прошел. Выходим на поверхность, спрашиваем наших сотрудников, а они говорят, что ни одной группы под землей за последние пару часов не было. И такое бывает довольно часто и у всех сотрудников музея, но не во всех местах под землей. Вот и в тот раз, о котором рассказываю, это произошло у подземных могил. А было это уже лет семь-восемь назад. Зима. Темнеет рано. Студено и голо все. Экскурсий практически нет весь день, а к вечеру тем более. Вот мы и спустились в музейную часть с осмотром.  Были уже в районе музейного госпиталя, когда услышали шаги. Но шаги то, шагам — рознь, тем более под землей. Например, трудно спутать, когда в подземельях человек идет в керзовых сапогах. Вот и тут со стороны могил в нашу сторону уверенно идет, судя по громкости не маленький  человек. Но идет в полной темноте. Мы остановились. Неприятно, особенно, когда знаешь, что в музее кроме тебя никого нет. Стоим за углом. Ждем. Выходить, вы знаете, совсем не хочется. Стоим в темноте. Свет тоже потушили, поскольку преимущества всегда у того, кто ожидает. А шаги все так же уверено и громко к нам приближаются. И вот, когда он должен был уже выйти к нам из-за угла, шум шагов пропал. Стало тихо. И из-за поворота вырвалась такая белесая субстанция размером с футбольный мяч. Она четко выделялась в черноте подземелий, пересекла проход и исчезла… После того мы и сотрудники музея еще несколько раз видели нечто подобное. И чаще всего в районе подземных захоронений.

Но это было еще до цифровой техники. А когда появились цифровые фотоаппараты, эти белые пятна  стали иногда фиксироваться и на кадрах. Причем на двух кадрах сделанных с разницей несколько секунд на одном они могут быт, а на другом отсутствовать. Да это уже и не только мы видели.

Он посмотрел на меня.

— Вот Кириллович, тоже с этими «белыми пятнами» уже встречался.

Все повернулись с ожиданием в мою сторону. Пришлось рассказать.

— В 2005 году, когда работала сводная экспедиция к нам приехала группа с НТВ во главе со Славой Немышевым. Он уже был здесь не раз, знал что такое каменоломни, вот и приехал сделать репортаж, хотя чаще тогда он выезжал в «горящие точки». Немышев товарищ очень деятельный и креативный. До 2005 года Слава один раз уже приезжал к нам в экспедицию, и Аджимушкай, что называется «задел его за живое»… В первый раз он много расспрашивал, снимал, часто сам оставался в темноте каменоломен,… И в этот раз, когда он приехал снимать видеосюжет о каменоломнях, он нас всех загонял… Да, к стати, с одним из результатов того приезда НТВ практически все вы сталкивались – это календарики, которые мы выпустили в этом году. Там, где наш Стас, — я показал на Стаса Мамуля, — в каске и с немецким пулеметом. Так вот те все дни, что группа НТВ была с нами, покоя не было не кому. В один день Немышев взял на прокат у местных фотографов форму и оружие времен Великой Отечественной войны, переодел наших ребят и после работы до двенадцати ночи они воссоздавали картинки жизни и быта бойцов подземного гарнизона. Но это было только в один из дней. А каждый день я сопровождал съемочную группу по каменоломням, чтобы отснять рисунки и надписи, газовые стенки, места базирования солдат сорок второго года, а заодно и работу наших групп. Они снимали на камеру, Слава многое дублировал на фотоаппарат, а я параллельно, чтобы не терять время снимал для себя. Часто получалось, что со Славой мы снимали одни и те же объекты, участки, людей, но с разных ракурсов. Только на моем фотоаппарате после походов с телевизионщиками осталось кадров шестьдесят.

В один из последних дней, перед отъездом группы НТВ в Москву, мы скинули наш отснятый материал на музейный компьютер. Сидели, просматривали очередной раз кадры. Немышев  и говорит: «Володя, возможно, придется использовать несколько твоих снимков, мои что-то с браком…» Стали посматривать внимательнее. Точно — на нескольких его снимках белые пятна. Особенно их много, на кадрах, где он снимал одного из немногих выживших очевидцев и участников подземного гарнизона керчанина Михаила Петровича Радченко. И хотя тогда он был двенадцатилетним мальчишкой, но с гарнизоном пробыл под землей с мая до сентября 1942 года. И хотя по его пребыванию под землей не все ясно, и не все понятно, что в свое время вызывало вопросы и даже подозрения со стороны выживших солдат каменоломен. Но это уже другая тема. Так вот, на многих из тех снимках, где Немышев снимал Радченко, были какие-то белые пятна и пятныщки. Причем даже если снимки делались с разрывом в несколько секунд – на одном эти пятна были, а на другом нет. На одном снимке были одни пятна по размеру и количеству, а на следующем, сделанным через секунду они были другие. Мы отобрали все, так сказать, бракованные кадры, и стали их рассматривать «с пристрастием». Из восьми кадров с Михаилом Петровичем на шести были пятна. Но самое, что интересное, эти пятна практически не портили не одно изображение. Пятна ни разу не перекрывали объект съемки, не располагались и, например,  на фоне стен. На всех «испорченных» снимках пятна были зафиксированы только черноте проходов и как бы сопровождали Михаила Радченко под землей. Снимок, который Немышев сделал там же и тогда же, но снимал своего оператора, который находился в полутораметрах от «непростого ветерана» пятен нет. А на следующем кадре, где опять запечатлялся очевидец и участник трагедии погибшего гарнизона, пятна опять «сопровождали» ветерана… Но два снимка оказались наиболее интересны. На одном – Михаил Петрович снят, когда показывал и рассказывал

 

 

 

На том подведении итогов Рома зачитал только часть текста с обрывка газеты, поскольку считал его наиболее значимым.  Готовя эту запись я вынужден быть просидеть с увеличительным стеклом пол часа, чтобы разобрать весь сохранившийся фрагмент.  Цитирую « …Отрывочные сведения о работе нашей … сообщил руководитель …остовской поисковой ежег… экспедиции «Аджимушкай» В.К. Щербанов в статье «Категория памяти», помещенной в вашей газете от 27.10. 89 года. Правда, в этой статье есть ряд неточностей, но я касаться их не буду, так как принципиального значения они не имеют. Вообще более подробно о работе нашей группы и всей экспедиции должны были рассказать работники …ерченского музея, но они … молчат. …»

В нем не меньше, если не больше скрытого, и в чем-то действительно мистического смысла, особенно если учесть две вещи.  Судя по всему это ранее не известная мне статья моего коллеги и научного руководителя одесских поисковиков Виктора Михайловича Соколова о котором мы с Симоновым говорили буквально вчера. Вспоминали, поскольку уже более четырех лет ни я, ни Симонов, ни кто-то из одесситов не может связаться с Соколовым. После памятного последнего приезда Соколова в Аджимушкай в 2002 (?) году, когда он находился на грани между жизнью и смертью и психологически был полностью выбит этим из своего привычного состояния, он пропал. Как рассказывали позже одесситы, он был практически при смерти, поскольку у него была обнаружена запущенная форма рака желудка. Потом лечился, и ему стало несколько лучше. Но немного встав на ноги он развелся с женой, порвал все контакты с родственниками и друзьями, продал квартиру в городе, купил  хату в селе и стал жить отшельником. Связь почти не поддерживал даже с сыном.  Все попытки ребят одесситов, того же Володи Васильева – его кума и друга, пока он был еще жив, ни к чему не привели. Прервал он все контакты с Симоновым и керченским музеев, перестал писать даже Абрамову В.В. в Питер. Чем все это объяснить мы не знали, можем только догадываться. Но то, что с «уходом в тень» В.В. Соколова потеряли экспедиции Аджимушкай – это несомненно.

Поэтому и говоря день-два назад с Симоновым о Викторе Михайловиче, мы пытались найти варианты связаться с Соколовым, вывести его на общение, желательно бы увидеться.

Тогда же мы с Владимировичем вспоминали и одесситов с их методикой работы, их одержимость, их ревностным отношением к нашей группе из Ростова. Пробовали очередной раз понять и некоторые действия самого Виктора Михайловича, которые для нас остаются пока не ясными. Мы попытались сформулировать наше понимание тех его поступков, очередной раз пробовали разобраться в его и наших действиях и высказываниях…

Так вот, этот фрагмент текста полностью подтвердил наше с Симоновым умозаключение о подходах и точке зрения В.В. Соколова по поводу музея, экспедиций и ростовской группы. Перечитайте пару раз именно сохранившийся фрагмент и все будет понятно. Прямо таки «выжимка» из его мыслей.

Фрагмент этот занятен не только тем, что касается не только экспедиции, ростовчан и Щербанова (он ведь так и не смогли меня принять как равного, так и не понял), но и Симонова В.В., поскольку статья датирована получается началом работы Владимира Владимировича в Аджимушкае.

Но что значит эта находка именно сейчас?

(9.08. 2007 г. 12. 52 по Киеву).

Я могу предположить во всем этом знак некоторого общего будущего, связанного с музеем, с экспедиций и с Виктором Михайловичем. Знак того, что мы скоро свяжемся с Виктором Михайловичем или же знак того, что мы его больше никогда не увидим, даже если он будет жить и здравствовать. Во только что именно?

Придется опять полагаться на время…

 

 

 

В. Щербанов,

октябрь 2007 г.