Экспедиция – как все… (2007)

Экспедиция – как все…

 

Началась экспедиция, как всех предыдущие за десять лет, нестандартно и непредсказуемо.

Искал, перебирал варианты оптимального переезда сводной группы по маршруту Ростов- Порт Кавказ. Казалось перебрал, просмотрел и просчитал почти все возможные варианты. Остановился на усредненном – одна своя машина и коммерческий микроавтобус на семь человек. Директор фирма «Норд» Александр Леонович узнал километраж (который я на всякий случай увеличил на 50 км), уточнил место прибытия и время отъезда. И обещал, что все будет лучшим образом – 5000 рублей и вы в прохладе кондиционера, быстро и во время будете на месте.

Договорились.

Первый беспокойный звоночек раздался уже в конце разговора когда казалось бы мы уже все обсудили.

— Так во сколько надо выехать? – спросил мой собеседник на другом конце провода.

— В семь утра выезжаем.

После этого возникла пауза минуты на две, я даже посчитал, что нас отключили, и хотел положить трубку, когда голос сказал

— В семь не получится. Лучше в восемь.

Мне пришлось опять объяснять, почему выезд планируем на семь – мол, дорога, таможня, граница, транспорт, встреча на той стороне, лагерь до ночи и пр. На что мой собеседник сказал, что водитель просто не успеет вернуться из командировки. Но после некоторого препирательства нашли компромиссный вариант – выезд в восемь ноль ноль.

 

Второй сигнал раздался через час после нашей договоренности.

— Владимир, так Порт-Кавказ почти на границе с Украиной?

— Да, а в чем вопрос?

— Я посмотрел по карте. Так туда не получится за пять тысяч.

— А почему? Неужели километраж изменился за последний час?

— Да нет. Просто нам оттуда до места, где мы забираем людей будет далеко.

— А мы при чем? Вы же за километраж берете?

— Да, так то оно так… Только за пять тысяч никак не получится.

Это напоминало уже открытый шантаж. Нам  выезжать уже завтра, найти замену почти не реально, транспортник это понял и «выкручивал руки» по полной программе. Через пятнадцать минут пришлось согласиться на варианте, что за те же пять тысяч «быстрый импортный мини-вен» довозит нас до Темрюка, а дальше мне придется ребят перевозить на своей машине, делая две-три ходки. Для меня не лучший вариант, но по другому не получалось. И платить еще 2000 рублей за 80 км, когда мы сами скидываемся на экспедицию – это был явный перебор.

Короче договорились.

Как я думал…

 

2 августа с 6.00 меня стал доставать Витя и его жена с просьбами, требованиями и мольбами  взять нашего «скрытого агента» прошлого года или просто «больного товарища» в экспедицию. Жена была даже более занудна и настойчива, чем сам Виктор. В течение часа она прессинговала меня раз шесть-семь, он же только пять раз. Хотя, возможно, ей отправить своего неадекватного мужа куда подальше надо было даже более желательно, чем ему. Но до восьми утра кроме этих одиннадцати-двенадцати звонков от таких навязчивых любителей Аджимушкая, других звонков не последовало. В том числе и от водителя. Все мои попытки дозвониться на три мобильных телефона фирмы «Норд» обрывались ответом – «адресат не доступен». И только, когда мы уже стояли всей немалой толпой у моей машины с рюкзаками и сумками, мне удалось созвониться с диспетчером.

— Директора сейчас нет, — ответил почти приятный и почти доброжелательно-наивный женский голос. – Машина задержалась в рейсе, поэтому у вас будет через час-полтора.

Возмущаться, спорить или разбираться с девушкой было бессмысленно (а что мы хотели от нашего российского сервиса?). Оставалось только оставлять наших гостей из Тобольска и ростовских ребят во главе с Ромой Ланецким, а самим выдвигаться вперед. Сопровождать опытного водителя, как мне рекомендовал хозяина мини-вена директор «Норда», показалось глупым.

Мы выехали.

Звонок от Романа, что машина приехала и они, наконец, выезжают я получил только через два с половиной часа после назначенного срока!…

Вот так хорошие расчеты, надежды и планы оптимально комфортно, быстро и в срок добраться до места назначений «летели псу под хвост».

Но и это оказалось не все.

Наш «опытный» водитель поехал не кратчайшей и свободной дорогой через Азов и Тимашевск, а самой загруженной и дальней — через Краснодар. На вопрос «Почему через Краснодар?» был простой и обезоруживающий ответ «А мне так удобнее».

Поэтому группа из семи человек в Темрюк попала только в 17.20.

Пока я перевез людей на Порт-Кавказ, пока поставил машину у родственников в поселке «За Родину» и вернулся к проливу, было, ни много ни мало, пол девятого вечера. Еще полтора часа на переправу, и в 23.00 по Москве мы наконец оказались на месте.

Вместо спокойного и комфортного переезда до Керчи, получилось 17 часов напряженной нервной работы.

Когда я наконец оказался в Аджимушкае у музейного домика меня качало, глаза сами собой закрывались, а мозг отказывался реагировать даже на лица друзей с кем не виделись год.

Встреча с соратниками оказалась скомканной…

Зато заснул быстро и с наслаждением.

 

Экспедиция 2007-го года получилась многочисленная, как мы и планировали. Из Ростова – шесть человек. Из Астрахани – шесть и двое должны подъехать позже (рук. Н.А. Чернышова). Из Луганска украинского – семь человек (рук. А.А. Гизай). Из Тобольска – три человека (рук. П.В. Малкин). Кировская область – два (рук. Е.В. Коромыслова). Из Киева приехало три человека – семья Елены Манько. Из Волгограда Е.М. Цунаева, от Московской области Г.Б. Хабарова и от Одессы О.А. Бобров. Если к этому добавить еще шесть человек керчан во главе с директором музея В.В. Симоновым, то в сводном составе экспедиции насчитывается 38 человек! Для Аджимушкайских экспедиций это много.

 

Состав достаточно сильный физически, большинство ребят с опытом работы в поиске.  Можно было бы радоваться, но вот Луганская группа стала выбиваться из общего контекста. Привычка работать на себя и «как привыкли» — для Аджимушкая не подходит. Сменить стиль работы сразу не возможно, тем более, когда еще и не хочется ничего менять или не хочется понимать и считаться с особенностями Крыма и подземных работ.

Работа грязная, температура высокая, а им еще и сказали прямо, что вывозить какие бы то ни было находки не получится… А тут еще и с водой проблемы. Воды на водокапах не хватает, поскольку в Керчи четыре месяца не было дождей. Трава вся выгорела и сгорела – вокруг выжженная степь. Такого грустного ландшафта еще ни разу не видел в этих местах за все годы экспедиций.

Одним словом для ребят из Луганска все это никак не вписывается в их представления и привычки. Пермонентно у них возникали мелкие недопонимания и конфликты и со старшими групп, и с руководством экспедиции. По словам Елены Моисеевны даже стала складываться «новая аджимушкайская элита», которая пытается подогнать под себя и свои нужды работу экспедиции.

И хотя это мы уже проходили не раз, но все равно – не приятно и отнимает время и силы.

 

Работаем на трех участках. Два участка – это завалы 30-50 метров восточнее входа со стороны карьера. И третье место – район «комнаты с чернильным пятном». Они не приблизят нас к архивам, но помогут понять события  начального периода, дадут находки первых дней обороны и позволят проверить версию места нахождения штаба полковника Ягунова.

Оба завала со стороны карьера сухие, пыльные и жаркие, я не говорю уже об объемах работы. Ребята выходят грязные и мокрые. Приходится решать вопрос вывоза на море людей хотя бы через день.

Не радует и погода. Выше сорока в тени и отсутствие самой тени на поверхности приводит к явным или скрытым тепловым ударам. Вчера 7-го августа «выпал» Симонов – было совсем плохо – упадок сил и сильный скачок давления. А состояние начальника экспедиции влияет и на всех нас. Ему плохо. При этом, он, как мужчина и лидер, категорически отвергает, чью бы то ни было помощь, тем более врачей, не терпит и дружеского участия, а всех «вопрошающих» просто посылает в разные направления… В такие моменты даже не знаешь что делать. Давно не был в подобных ситуациях – человеку очень плохо, а сделать ничего нельзя.

Ужин и подведение итогов проводили без него. Он, конечно, сильный человек, но ведет себя в таких ситуациях как ребенок. Так что у нас вчера у всех ветеранов было пять часов нехорошего напряжения. Словно переболели все.

И это у него было не только тепловым ударом, но еще и реакцией организма на смену погоды. Сегодня он уже отошел. Сразу другое настроение стало и у участников экспедиции. Да и погода сменила губительное солнце на грозовые дожди.

Посмотрим, на сколько хватит у природы пасмурности…

Вчера вечером на ужине отметили и один из юбилеев экспедиции. У четы Малкиных у Паши и Татьяны исполнился ровно месяц со дня их свадьбы. А у другой нашей молодой семьи из Кировской области, у Жени и Дениса Прощиных вчера же исполнилось ровно десять дней со дня бракосочетания. Поздравили. Нина Чернышова написала хорошее стихотворение для семьи Малкиных. Вручили молодоженам небольшие и приятные сувениры в память о нашей экспедиции.

Это первые, но не последние юбилей в рамках историко-патриотической экспедиции «Аджимушкай». Нам еще предстоит отметить 25 лет моей работы и работы Ростовского областного клуба «Память-Поиск» в каменоломнях Аджимушкая. Мы еще думаем, как отметить 35-летие начала поисковых экспедиций в Аджимушкае журналом «Вокруг света» в 1972 году. Хотя очередной номер нашей экспедиционной газеты «Безымянная высота под землей» (красочный и праздничный) к этой дате Станислав Романович Мамуль и Ольга Радиевна уже издали, и нас порадовали.

В этот же году исполняется 40 лет со дня открытия подземного музея обороны Аджимушкайских каменоломен.

И в этом же году самая главная дата – 65 лет героической обороны Аджимушкая мая-октября 1942 года.

Дата серьезная и важная. Отметить необходимо, только как? Мы издали и привезли календарики трех видов к этой дате. Но это лишь второстепенный элемент. Предложил «Владимирычу» в октябре подготовить и провести научно-практическую конференцию к этой дате. Но можем не успеть, да и сил не хватит. Не хватит и выступающих, даже если взять более широкую тему, например – научно-исторические исследования событий Великой Отечественной войны. Таких исследователей на Украине крайне мало, мало интересных, глубоких, объективных исследователей и в России.

Мы пока в раздумье. (8.08. 2007 г. 12.25.)

 

«Нулевой цикл» пройден. Расчистка пустой породы и камня закрывающая культурный слой 1942 года на большинстве рабочих объектов завершена, начались находки.

У «женской группы» в районе тупика с «чернильным пятном» (местонахождения штаб Ягунова П.М. по июль 1942 года  — по мнению большинства оставшихся в живых участников обороны) находки шли сразу, поскольку обвалов там нет. Находки представляли стопки пилоток, россыпи звездочек на пилотки, пуговицы, пустые солдатские медальоны или обломки оных и пр. элементы хозяйственных служб не очень соотносились с помещением для штаба, но их наличие здесь хоть как-то объяснению поддавалось. Вчера после обеда наши девушки вышли на две ямы, вырубленные в скале, посредине одного из так называемых «штабных тупиков». Вырубленная ниша напоминала чем-то «могильные ямы», найденные нами в 25 метрах западнее стационарной кухни резерва Крымфронта в конце восьмидесятых годов. Здесь же обнаружены и разрозненные фрагменты человеческих останков. А это уже никак не укладывается в версию местонахождения штаба подземного гарнизона. Что вчера вечером на подведении итогов дня и озвучил Симонов В.В.

Но вчера девушки нас порадовали не только информацией к размышлению, но и серьезной находкой – найден солдатский медальон с вкладышем. Бумажный вкладыш заполнен химическим карандашом. Штрихи видны, но прочитать пока не представляется возможным из-за повышенной влажности этого района и влаги, которая была внутри медальона. Остается надеяться, что что-то получится прочитать через два-три месяца, когда вкладыш подсохнет, и с ним поработают эксперты-криминалисты.

 

Действительно через два месяца нам сообщили, что вкладыш прочли полностью:

«Степаненко Афанасий Дмитриевич, 1923 г.р. Лейтенант. Уроженец: Днепропетровская область Юрьевский р-н Черноглазоский с/с д. Черноглазовка. Призван: … РВК. Адрес семьи: Днепропетровская область Юрьевский р-н Черноглазоский с/с д. Черноглазовка…».

 

Но это было позже, а сегодня 9 августа 2007 года в 21 час по Киеву мы подводим итого очередного дня экспедиции.

И так, как бы там не было, солдатский медальон найден и будем надеяться, что это только «первая ласточка» в череде серьезных находок.

Второй занятной, как выразился Рома Ланецкий, занятной и «мистической» находкой, порадовала группа Стаса Мамуля.

Уже после завершения рабочего дня, когда почти все участники экспедиции готовили пляжные вещи для организованного нами выезда на море, группа из трех человек выразила желание «слазить» под «телегу», как у нас называют место, обнаруженное Валерой Лесковым в 1984 году на границе нашей бывшей «лагерной низины».

Стасу, которому всегда не хватает рабочих дней экспедиции, как всегда, показалось, что мы мало работаем. Поэтому «не мудрствуя лукаво» он сагетировал Рому Ланецкого и Сергея Попкова пролезть в складские комнаты, где под рухнувшими плитами еще в восемьдесят четвертом были обнаружены останки двух человек из охраны с оружием, командир за столом перед амбарными книгами, корзины, ящики, доски от полок, две армейские кухни и телега у стены. Это место усиленно настаивает разобрать и старший Вискер, участник наших экспедиций в восьмидесятые годы, когда приходит к нам в гости подвыпивший, а потому излишне «смелый». А пару дней назад «загорелся» и «Дядя» (Олег Бобров) посмотреть на эти интересные места. Тогда он убедил составить ему компанию Симонова, а вчера его рассказами были вдохновлена наша молодежь, которая и решилась на этот почти героический шаг. Говоря о «героическом шаге» я почти не утрирую. Чтобы добраться к заваленным кухням надо проползти между взорванными камнями по узкому проходу метров десять-двенадцать на животе, где и сверху и снизу острые взорванные камни. Цепляться за эти камни при передвижении особо не стоит, поскольку не известно как они держатся, чтобы не вызвать обрушения. А вокруг все еще покрыто толстым слоем мельчайшей известняковой пыли. При каждом резком движении эта пыль поднимается в воздух, после чего не только ничего не видно, но и трудно дышать. Поэтому они вернулись оттуда грязные как черти. Даже лица и волосы запорошены белой пылевой массой.

Перед ужином на мой вопрос Роману: «Что же вы там нашли?» Он ответил уклончиво и несколько загадочно:

— Да так, ничего особенного, но… есть надежда… — А потом добавил, сверкнув интригующими огоньками в глазах. — Вы вот мне скажите Владимир Кириллович, какие мелкие находки по вашему опыту являются «предшественниками» больших находок?..

Вот так – ни много, ни мало.

На что я даже не смог так сразу ответить. Попросил уточнить. А Рома сказал, что они готовят маленький доклад, и если я ему дам слово, потом рассказать кое о чем на подведении, то и они в своем докладе обо всем обстоятельно расскажут.

Одним словом, мой молодой товарищ напустил «туману» и почти ничего не сказал. Пришлось ждать…

Подведение итогов рабочего дня уже приближалось к завершению. Владимир Владимирович уже рассказал о сегодняшних находках и местах наших работ на завтра, обсудили рабочие моменты по сбору воды дежурными на водокапах и состоянии рабочих фонарей. Переговорили уже и о дежурных на завтра, когда Симонов сказал:

— У нас сегодня еще попросили Роман Вячеславович с Вячеславом Романовичем сделать маленький доклад о своей экскурсии к заваленным кухням.

Рома встал, как перед трибуной. И хотя это он делал с юмором, но в поведении и словах чувствовалось распиравшая его тайна.

— Мы сегодня посмотрели завал «Под телегой». «Под телегой» тяжело…Но идет много разного… Много фрагментов человеческих костей. Других находок особых нет, кроме одной – нашли самодельный пиротехнический патрон, но он современный. И есть серьезная надежда… Владимир Кириллович, ведь вы у нас главный мистификатор?…

Все засмеялись.

Рома стушевался

— Ну я имею в виду, главный по всяким мистическим моментам экспедиции. Так вот, скажите, все-таки, какие мелкие элементы предваряют серьезные находки в Аджимушкае?

Мне пришлось выкручиваться

— Это вопрос тогда не только ко мне, но к Дяде и Владимиру Владимировичу. Даже интересно услышать и их мнение о том, какие элементы являются предвестниками важных находок?

Сразу попытался ответить Дядя, но поскольку вопроса не понял начал говорить о культурном слое и прочем…

Я думал, думал и Симонов.

Видя наше замешательство, и интерес у всех остальных, «докладчик» решил больше не интриговать. Хотя, как мне показалось, ему самому не терпелось все рассказать, поскольку свою таинственность он держал в себе почти пару часов, а она его самого распирала из нутрии. Одним словом — Рома не выдержал

— Ну ладно, не будем темнить. Так вот, представьте себе. Нашли мы этот почему-то невзорвавшийся самодельный пиропатрон и решили посмотреть что внутри. Начинка стандартная, завернутая в несколько слоев старой газеты, и обмотанная изолентой. От какого года газета мы не знаем, но что первое бросилось в глаза – читаем «…Отрывочные сведения о работе нашей … сообщил руководитель …остовской поисковой ежег… экспедиции «Аджимушкай» В.К. Щербанов в статье «Категория памяти», помещенной в вашей газете от 27.10. 89 года.. …».

Он  торжествующе обвел всех сияющими от удовольствия глазами и закончил

— А если учесть, что ведь не случайно этот заряд не взорвался, а газета не сгнила, и сохранился то лучше всего именно тот кусочек газеты с этими словами, и именно они бросились в глаза, то это можно расценивать как мистическое предзнаменомение чего-то большого и интересного!

Да, от волнения он так и произнес – придзнаменовение – как хочешь, так и понимай, но получилось интересно и еще туманнее…

Наступила пауза. Казалось можно было услышать как вдохновленные, восторженно-ожидающие мысли ребят, навеянные действительно почти мистическими стечениями и совпадениями, пульсируют в нашей подземной столовой. Но все молчали.

И молчали не потому, что не о чем было говорить. Рома затронул пограничную неоднозначную тему, и ее надо понять и соразмерить с внутренними личными ощущениями, которые посещали за эти дни уже каждого из сидящих здесь за подземным каменным столом.

Наконец Лена Моисеевна задумчиво и медленно произнесла:

— Да-а-а, коллеги, представляю, какие мысли могут накрыть студента, который залез под самый непроходимый завал и там обнаруживает упоминание об экспедиции, в которой он участвует и имя своего руководителя!… Так может и сердечный удар хватить.

И продолжила, так же растянуто и уже шутя

— Вот, Кириллыч, как к нам приходит слава…

Все посмеялись, а разговор сам собой стал скатываться к мистическому и потустороннему в каменоломнях. А тут еще и Валера луганский стал показывать Симонову кадры, которые только что отснял на свой «цифровик» нашего застолья. А там кадры нашего сегодняшнего ужина с огненными струями, уходящими к потолку, инороднее белесое пятно в темном углу комнаты за нашими спинами и лицо человека на фоне нас всех сидящих…

Тут уже я не умолчал

— Ну, Владимир Владимирович, тут как говориться — сам бог велел. Придется тебе не откладывая рассказать об этих «Белых пятнах Аджимушкая».

Разговор действительно захватил всех, даже луганчан, хотя они часто демонстрируют откровенный скепсис. Как позже сказал Владимирович, они тоже притихли и сидели с открытыми ртами. Все, кроме Саши Гизая. Но это уже особый разговор.

Так вот, хотя Симонов и не всегда склонный к разговорам на эту тему, но тут он стал с готовностью и вдохновенно рассказывать о своей первой встрече в подземельях с этими странными «пятнами».

— Вы чаще всего воспринимаете Керчь и Аджимушкай чаще всего в купе с летним солнцем и травой. А вот зимою здесь иначе — все заснеженное, стылое, голое и только ветер свистит… В зимние месяцы у жителей в поселке своя жизнь, а у музейных работников своя – совершенно непонятная для окружающих. Мы каждый день, а то и каждый вечер вынуждены спускаться в музей, в дикую часть каменоломен, проверять, осматривать…  Я за годы уже привык к каменоломням и мне в общем то одинаково спокойно под землей и днем и ночью. Но даже для меня, оказалось, есть несколько мест, при чем, не в дикой части, а на территории музея, где я себя всегда чувствую скверно и не комфортно. К таким моим напряженным местам относится и район братских могил. Ну, если так можно сказать, со слуховыми галлюцинациями мы сталкиваемся в подземельях постоянно. Да, и вы, наверное, многие это тоже прошли… Можно слышать стук, как будто кто-то невдалеке работает ломиком или лопатой, подходишь, а там никого нет. Можно слышать голоса людей.

Однажды с Оксаной Игоревной уже вечером осматривали территорию музея каменоломен. И в районе могил слышим шум и разговор, как будто идет группа. При чем, слышно даже кто из экскурсоводов ведет. Мы остановились, выключили фонари, чтобы не мешать, запоздавшей группе, поскольку экскурсанты часто напрягаются и отвлекаются на проходящих в темноте. Стоим, ждем. Голоса приближаются. Потом затихли. Ждем, что сейчас пройдут…

Минут двадцать простояли, но никто так и не прошел. Выходим на поверхность, спрашиваем наших сотрудников, а они говорят, что ни одной группы под землей за последние пару часов не было.

И такое бывает довольно часто и у всех сотрудников музея, но не во всех местах под землей. Вот и в тот раз, о котором рассказываю, это произошло у подземных могил. А было это уже лет семь-восемь назад.

Зима. Темнеет рано. Студено и голо все. Экскурсий практически нет весь день, а к вечеру тем более. Вот мы и спустились в музейную часть с осмотром. Были уже в районе музейного госпиталя, когда услышали шаги. Но шаги то, шагам — рознь, тем более под землей. Например, трудно спутать, когда в подземельях человек идет в красовках или в керзовых сапогах. Вот и тут со стороны могил в нашу сторону уверенно идет, судя по громкости, не маленький человек и идет в серьезной обувке, да еще и с набойками. Но идет в полной темноте. Мы остановились…

Знаете, неприятно… Особенно, когда знаешь, что в музее кроме тебя никого не должно быть.

Стоим за углом. Ждем. Выходить, как-то совсем не хочется. Стоим в темноте. Свет тоже потушили, поскольку преимущества всегда у того, кто ожидает. А шаги все так же уверено и громко к нам приближаются. И вот, когда он должен был уже выйти к нам из-за угла, шум шагов пропал. Стало тихо. А из-за поворота откуда должен был выйти идущий, вырвалась такая белесая субстанция размером с футбольный мяч. Она четко выделялась в черноте подземелий, пересекла проход и исчезла… После того мы и сотрудники музея еще несколько раз видели нечто подобное. И чаще всего в районе подземных захоронений.

Но это было еще до цифровой техники. А когда появились цифровые фотоаппараты, эти белые пятна стали иногда фиксироваться и на кадрах. Причем на двух кадрах сделанных с разницей несколько секунд на одном они могут быт, а на другом отсутствовать. Да это уже и не только мы видели.

Он посмотрел на меня.

— Вот Кириллович, тоже с этими «белыми пятнами» уже встречался.

Все повернулись с ожиданием в мою сторону. Пришлось рассказать.

— В 2005 году, когда работала сводная экспедиция к нам приехала группа с НТВ во главе со Славой Немышевым. Он уже был здесь не раз, знал что такое каменоломни, вот и приехал сделать репортаж, хотя чаще тогда он выезжал в «горящие точки». Немышев товарищ очень деятельный и креативный. До 2005 года Слава один раз уже приезжал к нам в экспедицию, и Аджимушкай, что называется «задел его за живое»… В первый раз он много расспрашивал, снимал, часто сам оставался в темноте каменоломен,… И в этот раз, когда он приехал снимать видеосюжет о каменоломнях, он нас всех загонял… Да, к стати, с одним из результатов того приезда НТВ практически все вы сталкивались – это календарики, которые мы выпустили в этом году. Там, где наш Стас, — я показал на Стаса Мамуля, — в каске и с немецким пулеметом. Так вот те все дни, что группа НТВ была с нами, покоя не было не кому. В один день Немышев взял на прокат у местных фотографов форму и оружие времен Великой Отечественной войны, переодел наших ребят и после работы до двенадцати ночи они воссоздавали картинки жизни и быта бойцов подземного гарнизона. Но это было только в один из дней. А каждый день я сопровождал съемочную группу по каменоломням, чтобы отснять рисунки и надписи, газовые стенки, места базирования солдат сорок второго года, а заодно и работу наших групп. Они снимали на камеру, Слава многое дублировал на фотоаппарат, а я параллельно, чтобы не терять время снимал для себя. Часто получалось, что со Славой мы снимали одни и те же объекты, участки, людей, но с разных ракурсов. Только на моем фотоаппарате после походов с телевизионщиками осталось кадров шестьдесят.

В один из последних дней, перед отъездом группы НТВ в Москву, мы скинули наш отснятый материал на музейный компьютер. Сидели, просматривали очередной раз кадры. Немышев  и говорит: «Володя, возможно, придется использовать несколько твоих снимков, мои что-то с браком…» Стали посматривать внимательнее. Точно — на нескольких его снимках белые пятна. Особенно их много, на кадрах, где он снимал одного из немногих выживших очевидцев и участников подземного гарнизона керчанина Михаила Петровича Радченко. И хотя тогда он был двенадцатилетним мальчишкой, но с гарнизоном пробыл под землей с мая до сентября 1942 года. И хотя по его пребыванию под землей не все ясно, и не все понятно, что в свое время вызывало вопросы и даже подозрения со стороны выживших солдат каменоломен. Но это уже другая тема. Так вот, на многих из тех снимках, где Немышев снимал Радченко, были какие-то белые пятна и пятныщки. Причем даже если снимки делались с разрывом в несколько секунд – на одном эти пятна были, а на другом нет. На одном снимке были одни пятна по размеру и количеству, а на следующем, сделанным через секунду они были другие. Мы отобрали все, так сказать, бракованные кадры, и стали их рассматривать «с пристрастием». Из восьми кадров с Михаилом Петровичем на шести были пятна. Но самое, что интересное, эти пятна практически не портили не одно изображение. Пятна ни разу не перекрывали объект съемки, не располагались и, например,  на фоне стен. На всех «испорченных» снимках пятна были зафиксированы только черноте проходов и как бы сопровождали Михаила Радченко под землей. Снимок, который Немышев сделал там же и тогда же, но снимал своего оператора, который находился в полутораметрах от «непростого ветерана» пятен нет. А на следующем кадре, где опять запечатлен очевидец и участник трагедии погибшего гарнизона, пятна опять «сопровождали» ветерана… Но два снимка оказались наиболее интересны. На одном – Михаил Петрович снят, когда показывал и рассказывал о жизни подземного гарнизона. Он стоит в проходе большой выработки без головного убора. Седина волос хорошо контрастирует с чернотой за ним, а немного сзади и вокруг него несколько белесых шаров разного диаметра, как будто он стоит на фоне космоса со множеством разноудаленных звезд… И все эти маленькие и большие шару несного не четкие, как будто смазаны, как будто в движении…

Красиво и жутко.

Причем мы со Славой Немышевым фотогравировали одновременно с двух фотоаппаратов, но на одном они есть, а на другом даже признаков шаров нет. Мы вначале, когда с ним просматривали эти снимки, посчитали, что у аппарата заснявший белесые шары, был пыльный или запотевший объектив. Но следующий кадр с этого же аппарата, снимающий все того же ветерана и сделанный через пару секунд, то есть дубль предыдущего снимка, а на нем все нормально, все чисто – ни шаров, ни пылинок…

Второй снимок, наиболее интересный из той многокадровой серии запечатлел только темноту выработок, а в центре кадра крупно, как ни на одном предыдущем и последующем, по центру этот самый шар. Не расплывчатый и смазанный, а четкий и на нем узорчатая сфера, но не белесая, как все мелкие шары со снимков, а разноцветная и с очень сложным внутренним узором…

Вот как хочешь, так и понимай…

К стати сказать, тогда мой товарищ Слава Немышев уезжал из Керчи со своей съемочной группой озадаченным и немного не понимающим…

…

 

То подведение итогов обычного рабочего дня экспедиции было действительно не совсем обычно.

В том своем «докладе» Роман Ланецкий зачитал только часть текста из обрывка газеты, поскольку считал его наиболее значимым.

Уже позже, готовя эту запись я вынужден быть просидеть с увеличительным стеклом пол часа, чтобы разобрать весь сохранившийся фрагмент.

Цитирую «…Отрывочные сведения о работе нашей … сообщил руководитель …остовской поисковой ежег… экспедиции «Аджимушкай» В.К. Щербанов в статье «Категория памяти», помещенной в вашей газете от 27.10. 89 года. Правда, в этой статье есть ряд неточностей, но я касаться их не буду, так как принципиального значения они не имеют. Вообще более подробно о работе нашей группы и всей экспедиции должны были рассказать работники …ерченского музея, но они … молчат. …»

Вообще, признаюсь, в этом сохранившемся фрагменте текста не меньше, если не больше скрытого, и в чем-то действительно мистического смысла, особенно если учесть две вещи.

Первое. Судя по всему это фрагмент из статьи, ранее не известной мне, моего коллеги из Одессы и научного руководителя одесских поисковиков Виктора Михайловича Соколова.

А второе это то, что Виктора Михайловича мы вспоминали буквально вчера в разговоре с Симоновым о перспективах приезда Соколова в Керчь.

Вспоминали, поскольку уже более четырех лет ни я, ни Симонов, и ни кто-то из одесситов не может связаться с Соколовым. После памятного последнего приезда Соколова в Аджимушкай в 2002 году, когда он находился на грани между жизнью и смертью и психологически был полностью выбит этим из своего привычного состояния, он пропал.

Как рассказывали позже одесситы, он был практически при смерти, поскольку у него была обнаружена запущенная форма рака желудка. Потом лечился, и ему стало несколько лучше. Но в эти сложные для него недели, что-то произошло в его восприятии окружающей действительности.

Немного оправившись и только встав на ноги, он развелся с женой, порвал все контакты с родственниками и друзьями, продал квартиру в городе, купил  хату в селе и стал жить отшельником. Связь почти не поддерживал даже с сыном. Все попытки ребят одесситов, того же Володи Васильева – его кума и друга, пока последний был еще жив, ни к чему не привели. Прервал он все контакты с Симоновым и керченским музеев, перестал писать даже Абрамову В.В. в Питер…

Чем все это объяснить мы не знали, могли только догадываться. Но то, что с «уходом в тень» В.В. Соколова потеряли экспедиции Аджимушкай – это несомненно.

Именно поэтому и говоря день-два назад с Симоновым о Викторе Михайловиче, мы пытались найти варианты связаться с Соколовым, вывести его на общение, на возможность встречи…

И тут эта «весточка» от него в самом неожиданном месте и в неожиданной форме…

 

Вот тогда вспоминая с Владимировичем Соколова, одесситов, их методику работы, их одержимость, их ревностное отношением к нашей группе из Ростова, мы пробовали очередной раз их понять. Пробовали очередной раз понять и некоторые действия самого Виктора Михайловича, которые для нас остаются пока не ясными. Мы попытались сформулировать наше понимание тех его поступков, и пробовали который уже раз разобраться в его и наших действиях и высказываниях… Что не досказано, что упущено, что потеряно, чего ожидать?…

Так вот, этот фрагмент того газетного текста полностью подтвердил наше с Симоновым умозаключение о подходах и точке зрения В.В. Соколова по поводу музея, экспедиций и ростовской группы. Перечитайте пару раз сохранившийся фрагмент и все будет понятно. Прямо таки «выжимка» из его мыслей.

Фрагмент этот занятен не только тем, что касается не только экспедиции, ростовчан и Щербанова (он ведь так и не смогли меня принять как равного, так и не понял), но и Симонова В.В., поскольку статья датирована получается началом работы Владимира Владимировича в Аджимушкае.

Но что значит эта находка именно сейчас?

(9.08. 2007 г. 12. 52 по Киеву).

Я могу предположить во всем этом знак некоторого общего будущего, связанного с музеем, с экспедиций и с Виктором Михайловичем. Знак того, что мы скоро свяжемся с Виктором Михайловичем или же знак того, что мы его больше никогда не увидим, даже если он будет жить и здравствовать. Во только что именно?..

Придется опять полагаться на время…

Но это были мысли и надежды, которые мне оставлял очередная экспедиция в Керчи. Но та экспедиция оставляла не только это.

В один из последующих дней была сделана еще одна всегда ценная для любой поисковой экспедиции находка – очередной солдатский медальон. И опять нашли наши девушки в «комнате с чернильным пятном». Стандартный вкладыш прочитался почти полностью:

«Шалаев Петр Степанович, 1911 г.р. Уроженец: Пензенская обл., г. Кузнецк, Кузнецкий р-н, сельсовет Аненково, д. Аненково. Адрес семьи: Шалаева Наталья Мих.».

Как сложилась судьба этого солдата, на тот момент мы еще не знали, нам только предстояло проверять архивы и вести переписку по новому имени уже после завершения экспедиционных работ. Но эта очередная ценная находка вывела ветеранов подземных экспедиций Аджимушкая еще на одну тему разговоров и еще на одно размышление, которое, как всегда не громко и ненароком «подкинул» нам «Дядя».

«Дядя» или в миру — Олег Бобров – единственный представитель за последние три-четыре года в наших экспедициях от одесской группы «Поиск». От той не простой, не ординарной группы энтузиастов исследователей подземных выработок из Одессы, члены которой, начиная с 1973 года, более тридцати лет с небольшими перерывами приезжала в Керчь и успешно и результативно проводила поисковые работы в паутине местных каменоломен.

Так вот, поздним вечером того дня, когда был найден медальон солдата Шалаева П.С., уже после ужина и ежевечернего подведения итогов, когда руководители и «старожилы» экспедиций Аджимушкай пребывали в расслабленной неге и неторопливом общении между собой. Олег (для нас он конечно Олег, хотя этому уважаемому в Одессе человеку уже за пятьдесят), удобно устроившись на прохладных ступеньках музейного домика, наслаждался как и все мы относительной прохладой летнего крымского дня.

— А ведь этот медальона должен был быть в этом месте… — Как бы промежду прочим сказал «Дядя».

Мы посмотрели на него, в надежде, что он продолжит свою мысль.

— Там ведь и Сергей Михайлович Щербак с первыми экспедициями, и ростовчане, да и мы работали не один год… А культурный слой в тех выработках тонкий — всего до десяти сантиметров, а дальше скала. Да и местной «босоте» эти места хорошо известны. Значит, там все хорошо проверено было…

— Да, так ведь думали и мы, когда начинали работы этого года на этом участке. – Поддержала Оксана Игоревна Демиденко, очередной раз затянувшись сигареткой. – Да, Дядя, мне нравится ход твоих мыслей…

 

А наш Стасик Мамуль, который «Дяде» годится в сыновья, хотя и у него за плечами это уже третья экспедиция в Керчи, и который не понял этого диалога по юношески задиристо спросил: .

— А я не понял. Почему он там должен был быть, если его там, по вашим словам, быть не могло?

Симонов, который давно понял, куда Дядя клонит, улыбнулся:

— Так потому он там и должен был быть, что никак его там не могло быть…

 

 

В. Щербанов,

октябрь 2007 г.