БРАТСКИЕ МОГИЛЫ В КАМЕНОЛОМНЯХ: ЛЕГЕНДЫ ИЛИ РЕАЛЬНОСТЬ?

БРАТСКИЕ МОГИЛЫ В КАМЕНОЛОМНЯХ:

ЛЕГЕНДЫ ИЛИ РЕАЛЬНОСТЬ?

 

Говоря о любой боевой операции, невозможно обойти молчанием и вопрос о потерях. С одной стороны это связано с анализом эффективности действий войск (оценкой соотношения выполнения поставленных боевых задач и понесенных потерь, как материальных, так и людских), с другой, и это все более выходит на передний план, с моральной стороной вопроса – какой же кровью была оплачена Великая Победа.

Официальные источники, появившиеся в последнее время, достаточно полно отражают общие цифры потерь, понесенных нашими Вооруженными силами в крупных войсковых операциях [Россия и СССР в войнах ХХ века, 2001], однако вычленить потери, за какой-либо отдельный период (этап операции) или на какой-либо ограниченной территории (отдельном участке боевых действий), как правило, не представляется возможным.

И, если, применительно к событиям 1943-1944 гг. можно оперировать сохранившимися в Центральном архиве Министерства обороны РФ донесениями о потерях отдельных частей и подразделений, то оборонительные бои 1941 и 1942 гг., когда большая часть документов дивизионного (и ниже) уровня была уничтожена, такой возможности не дают.

Последнее в полной мере относится к оборонительной операции Крымского фронта (8-21 мая 1942 г.) и обороне Аджимушкайских каменоломен подземными гарнизонами (май-октябрь 1942 г.), которую можно считать арьергардными боями и боями в окружении частей и подразделений Крымфронта [Абрамов, 1983. С. 21]. Документы большинства частей и соединений фронта не сохранились, а архив (документы штаба) подземного гарнизона до сих пор не найдены.

Казалось, что в какой то степени восполнить этот пробел мог бы анализ воинских захоронений периода Великой Отечественной войны, и определенные попытки в этом направлении предпринимались [Механиков, 2003. С. 57-68]. Однако, зачастую ситуация с самими братскими захоронениями столь запутана, что сама, скорее, может быть предметом исследований, а не источником для расчетов воинских потерь понесенных нашими войсками. Примером тому – братские могилы на территории Центральных Аджимушкайских каменоломен.

Впервые братские могилы в Аджимушкайских каменоломнях упоминаются в «Акте от 16 февраля 1944 г.», составленном представителями 414-й стрелковой дивизии, тыловые подразделения которой базировались в каменоломнях, в то время как линия фронта проходила чуть западнее пос. Аджимушкай. Как указано в «Акте», в этот день комиссией в составе пяти человек был «произведен осмотр Аджимушкайских каменоломен и раскопки пяти братских могил, обнаруженных при осмотре …» [Подземный гарнизон, 1962. С. 76]

Что представляли собой эти могилы, видно из письма Ф.А. Грицай, лейтенанта административной службы, неоднократно посещавшего в те дни каменоломни и нашедшего на территории подземного госпиталя дневник, ставший впоследствии одним из основных источников по истории борьбы подземных гарнизонов и известный под названием «Дневник Сарикова-Трофименко». Как писал впоследствии Ф.А. Грицай: «На подходе к этому госпиталю с северной стороны прямо на центральном проходе было захоронение трупов, видимо в специально подготовленной для этого яме. Наружу из-под засыпанной ямы выступали конечности ног, колен, рук, все это, конечно, в высохшем состоянии, и когда нам приходилось ходить по проходу, то перешагивали через эти останки» [Архив КИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 179. Л. 5,5об.]

Можно допустить, что все пять найденных братских могил выглядели подобным образом, так как вряд ли комиссия, производившая поверхностный осмотр каменоломен, могла выявить захоронения, полностью скрытые под слоем тырсы и навалами камня. Правда, вызывает удивление упоминание о произведенных «раскопках» и, тем более, о количестве захороненных в этих могилах – «в общей сложности … более 3000 человек» — определить которое можно было бы лишь при полной эксгумации останков из мест захоронения (а она не проводилась), или безупречном знании обследованных участков выработок, что позволило бы сделать примерные расчеты, исходя из площади захоронения и представления о глубине «низовок»[1], в которых, возможно, производилось захоронение.

Тем не менее, указанные цифры – пять братских могил, в которых захоронено более трех тысяч павших защитников каменоломен, — были официально объявлены и использованы не только в пропагандистских целях, но и введены впоследствии в научный оборот исследователями, обратившимися к теме обороны каменоломен подземными гарнизонами.

После окончания Великой Отечественной войны, о трагедии, произошедшей в каменоломнях в мае-октябре 1942 г., на какое-то время «забыли», так же как и о множестве павших, останки которых остались под землей. Как вспоминает местный житель К.П. Чичеров: «Сразу после войны мы находили много останков людей. Много останков было в Центральных каменоломнях, у входа напротив Царского кургана. Братских могил мы не видели, а видели койки, на которых лежали трупы… Эти останки мы показывали, и их собирали».[2] Понятно, что подобные акции по сбору и перезахоронению останков проводились лишь от случая к случаю, а не носили широкомасштабного и целенаправленного характера, и коснулись лишь тех останков или захоронений, которые были легко доступны.[3]

Подобная ситуация сохранялась на протяжении полутора десятилетий. В августе 1959 г. А.Н. Брагин, бывший член партизанского отряда «Красные кроты», базировавшегося в каменоломнях в 1919 г., побывал в Центральных Аджимушкайских каменоломнях и, пораженный увиденным, направил письмо Министру обороны СССР Г.К. Жукову с просьбой, принять меры для эксгумации и перезахоронения из каменоломен останков советских бойцов.[4] Вот как он описывал одну из могил: «Глубоко под землей, после довольно длинного и трудного пути по подземным ходам, вырезанным в камне-ракушечнике, с трудом нашли мы яму-могилу с останками бойцов и командиров нашей Армии. Таких ям-могил известно пока шесть. В каждой из них уложено навалом 200-250 трупов… Еще при подходе к яме мы натолкнулись ногами на четыре человеческих черепа, на кое-какие остатки обмундирования и снаряжения. Трупы в яме уложены плотно один на другой. Верхние ряды чуть присыпаны землей и поэтому ясно видны полуистлевшие тела-скелеты, на которых местами сохранилось мумифицированное мясо, остатки одежды, волосы и обувь» [Архив КИКЗ. Оп. 1. Ед.хр. 59. Л. 3].[5]

Здесь обращает на себя внимание то, что при совпадении числа братских могил с данными «Акта от 16 февраля 1944 г.» А.Н. Брагин указывает количество захороненных в 2-3 раза меньше (от 1500 до1000, против 3000, указанных в «Акте»). Могли ли это быть другие могилы? Вряд ли. Вероятнее всего, А.Н.Брагин, неплохо знавший каменоломни, представлял (в отличие от членов комиссии 414-й стрелковой дивизии) примерные размеры «низовок», которые могли быть использованы для захоронений, и, исходя из этих данных, произвел подсчет захороненных останков. Вот только были ли все эти захоронения произведены в «низовках»? На наш взгляд – нет.

Видимо, письмо А.Н. Брагина, продублированное обращением в Президиум Верховного Совета СССР с просьбой о «достойном погребении наших людей» [Архив КИКЗ. Оп. 1. Ед.хр. 59. Л. 1], совпало с проведением общегосударственной акции по упорядочению воинских захоронений и сыграло свою роль — в начале 1960-х гг. в Аджимушкайских каменоломнях были проведены широкомасштабные работы по эксгумации и перезахоронению останков воинов подземного гарнизона.

Согласно письму № 4/5093 от 6.10.1961 г., направленному в Крымский областной военный комиссариат за подписью Керченского горвоенкома, все обнаруженные в каменоломнях останки 405 человек, «которые находились на поверхности в каменоломнях, изъяты и перенесены для захоронения на городское воинское кладбище» [Архив КИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 43. Л.1]. Как видим, и в этом случае были эксгумированы останки, изъятие которых не было связано с трудоемкими работами (раскопками). Впрочем, далее, в самом письме, уточняется – «Останки, которые захоронены в каменоломнях в бассейнах и невозможно изъять из-за неполного разложения трупов оставили на месте» [Архив КИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 43. Л.1].

В упомянутом письме нет никаких сведений о количестве оставленных под землей могил, но логично предположить, что это те же могилы, которые были обнаружены в феврале 1944 г. комиссией 414-й стрелковой дивизии, а, следовательно, те же, которые видел в 1959 г. под землей А.Н. Брагин.

Интересно, что через несколько лет, в «Основных положениях проекта и экспозиции музея», решение о создании которого было принято Керченским горисполкомом в 1965 г., речь идет уже только о двух могилах: «В подземную экспозицию войдут … две братские могилы героев обороны, находящиеся в подземелье, в котором захоронено свыше 3000 неизвестных солдат и офицеров» [Архив КИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 19. Л.6].[6] Следует ли понимать, что остальные могилы остались вне проектируемой территории музея? Или останки из остальных могил были эксгумированы?

Поскольку о существовании каких-либо больших братских могил на территории каменоломен (вне территории музея) ничего неизвестно, ответ на первый вопрос может быть только отрицательным. Что же касается эксгумации останков из них, то она могла быть проведена только в том случае, если оставшиеся три или четыре братские могилы, о которых писал А.Н. Брагин, не были «низовками», использованными для захоронения (где трупы не успели полностью разложиться), а представляли собой отдельные участки штолен, где тела погибших укладывали прямо на пол и слегка присыпали тырсой и мелким бутом. В таких захоронениях останков могло быть несколько десятков, не более, а эксгумация из них могла быть произведена без особых затруднений в ходе работ, проходивших под контролем военного комиссариата.[7]

Видимо, братские могилы, в которых было захоронено несколько десятков человек, были обычным явлением. По крайней мере, как следует из материалов экспедиции «Аджимушкай», количество останков, найденных в братских могилах составляет от 3 до 20 [Симонов, 2003. С. 85]. Самая большая могила, из которой эксгумированы останки 30 человек, была найдена в 1979 г. [Щербак, 1979. Л. 8]. В экспедиционном отчете приведено описание этой могилы — «…захоронение состояло из 4-х рядов. Каждый ряд погибших присыпан тонким слоем тырсы. Останки лежали в различных положениях: крест на крест, вниз животом, череп полубоком, руки вдоль туловища, вверх, в разные стороны, под грудной клеткой; но, в основном, т.н. «валетом» — друг на друге, головы в разные стороны».

Трудно не согласиться с тем, что это описание напоминает описание братских могил и у Ф.А. Грицая, и у А.Н. Брагина. Так, может, и они видели подобные братские могилы, в которых были захоронены не сотни, а десятки бойцов? И, если это так, то вполне вероятно, что из трех-четырех подобных могил останки были изъяты в начале 1960-х гг., причем, те, кто проводил эксгумацию, никак не отметили данный факт именно потому, что таких могил (пусть даже с меньшим количеством останков) было немало. В каменоломнях остались только две (самые большие?) могилы, останки из которых невозможно эксгумировать «из-за неполного разложения трупов», и как следует понимать, они оказались на территории, выбранной для строительства подземного музея.

Таким образом, можно согласиться с тем, что огромных братских могил в каменоломнях было не пять-шесть, а только две. Не ясно только, сколько же останков захоронено в этих могилах.

Те, кто побывал в разные годы на экскурсии в подземном Музее истории обороны Аджимушкайских каменоломен, мог слышать фразу о единственном в мире подземном воинском кладбище, где в двух могилах покоятся останки трех тысяч защитников Аджимушкая. Откуда появилось число 3000 погибших и захороненных понятно – оно приводится в «Акте от 16 февраля 1944 г.», оно же упоминается в «Основных положениях проекта…», но с пояснением, что 3000 павших захоронены в подземелье, в котором находятся две могилы (а не наоборот!). Что же касается трех тысяч захороненных в двух могилах, то это фраза из текста экскурсионного рассказа «Бессмертный подвиг героев Аджимушкая», подготовленного в 1973 г. первым директором Аджимушкайского музея С.М. Щербаком: «В 1961 г. в октябре месяце состоялось перезахоронение 405 останков воинов на воинское кладбище. Две могилы под землей были забетонированы. В этих могилах (подчеркнуто мною – В.С.) захоронены 3000 неизвестных солдат и офицеров» [Щербак, 1973. Л. 40].

Допускал ли С.М. Щербак, исследователь вдумчивый и скрупулезный [Галченко, Лазенкова, 2001. С. 14-16], что это достоверные цифры? Вряд ли. Тем более что, судя по имеющимся в нашем распоряжении воспоминаниям участника событий М.П. Радченко, тема о подлинности братских могил на территории музея и количестве захороненных в них неоднократно была предметом дискуссий между самим М.П. Радченко и С.М. Щербаком.[8]

М.П.Радченко утверждал: «Там, где находится нижняя[9] братская могила, была яма, подготовленная под хранение воды партизанами 1919 г. …Верхняя могила сделана из черепов. Там приблизительно человек шесть. Захоронены они были под порогом, образовавшимся вследствие резки камня. Никакой ямы там не было … В верхней могиле одни черепа. В нижней яма была приблизительно 4,5х4,5х3,8 м.[10] Останков в нижней могиле могло быть примерно от 300 до 400 человек. Заполнена она была с верхом. Там все колыхалось. Когда находили в каменоломнях одиночные трупы, то они были мумифицированы … так как камень забирает с тела всю жидкость. А в нижней могиле всю влагу камень не мог забрать, так как было в ней много людей …Относительно ям в братских могилах. Это легко проверить: взять лом и пробить сбоку дыру. Лом в нижней могиле уйдет вниз, а в верхней нет. Хотя Щербак доказывал мне обратное…»[11]

Примечательна последняя фраза. Выходит, и С.М. Щербак и М.П. Радченко считали «подлинной» только одну могилу. А что же представляет собой вторая?

В мае 1967 г. в Керчи проходила научно-практическая конференция, посвященная 25-летию обороны Аджимушкайских каменоломен подземными гарнизонами. В последний день работы конференции председательствующему А.К. Эмину поступило предложение – перезахоронить из каменоломен оставшиеся там останки и пересчитать их.[12] Отвечая на предложение, А.К. Эмин сказал: «Во-первых, эти две могилы, о которых идет речь, они были созданы в период шестидесятых годов … Это сделано при нашем участии. Как правило, все захоронения были разбросаны практически по всем штольням. С помощью Одесского военного округа в шестидесятых годах, 1962 г. … эти останки были исключены из многочисленных могил и захоронений и захоронены в двух могилах в Аджимушкайских каменоломнях…» [Архив КИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 27. Л. 153]. Можно понять, что это не «подлинные» могилы 1942 г.? Но следующая фраза А.К. Эмина вообще противоречит первой части ответа и заводит нас в тупик – «А те могилы, которые были найдены, они также были собраны все останки, и с почестями перезахоронены на воинском кладбище»(?!) О каких же могилах все-таки идет речь, и какие останки были собраны и перезахоронены на воинском кладбище, а какие – под землей? Ответа нет. Более того, складывается впечатление, что и сами участники событий не имели четкого представления о существе проблемы.

В архиве КИКЗ хранится еще один интересный документ – «Тетрадь учета перезахороненных на воинское кладбище из Аджимушкайских каменоломен», представляющий собой рукописные записи, сделанные сотрудником музея С.П. Литвиновой, с данными о перезахоронениях по годам, без ссылок на какие-либо источники. И, действительно, как отмечено в «Тетради…», в 1961 г. из каменоломен было перезахоронено 405 человек. Поражает следующая цифра – август 1962 г. – 1623 человека [Архив КИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 903. Л. 4]. Ведь уже отрапортовали о том, что все останки, которые можно было изъять, перезахоронены в прошлом году (да и было их гораздо меньше). Раскопок по-прежнему не производили, откуда же такое количество эксгумированных трупов? А, может быть, все-таки добрались до огромных братских могил, не тронутых в 1961 г.? Но почему же этот факт не отложился ни в документах, ни в воспоминаниях? И не об этих ли работах, так невнятно говорил А.К. Эмин? Убедительных ответов на эти вопросы нет.

Ранее мы склонны были считать, что эти данные ошибочны [Симонов, 2003. С.], и в них включены останки, извлеченные не только в каменоломнях, но и в районе каменоломен (на поверхности), в том числе, из многочисленных могил организованных здесь зимой 1943-1944 гг. дивизионных кладбищ. Ну, а если допустить, что все учтенные в 1962 г. останки подняты в каменоломнях, в первую очередь из могил, оказавшихся впоследствии на территории музея..?

Вопрос о количестве захороненных в братских могилах на территории подземного музея, в контексте общих потерь гарнизона Центральных Аджимушкайских каменоломен, интересовал нас и ранее. В 2003 г. нами была сделана попытка расчета возможного количества захороненных, с целью опровержения ставшего уже устойчивым штампом числа — три тысячи. Путем простых арифметических подсчетов было доказано, что даже при размерах «низовки» 7х5х3 м, количество захороненных в ней не может превышать 300-330 трупов, в двух могилах, соответственно, — 600-660 [Симонов, 2003. С. 80].

Однако теоретические расчеты не всегда соответствуют реальной картине. Поэтому, учитывая все противоречия в данном вопросе, в ходе военно-поисковой экспедиции «Аджимушкай-2006» нами была предпринята попытка предварительного исследования братских могил на территории подземного музея.

Эти могилы расположены в южной части музея, в конце экскурсионного маршрута, недалеко от тупиков западного периметра шахтного поля. В настоящее время захоронения перекрыты мощными бетонными «саркофагами» размерами 5х5,1х0,6 м («нижняя» могила) и 4,5х6,2х0,8 м («верхняя» могила), облицованными полированными плитами из красного гранита.

Учитывая особую деликатность ситуации и невозможность разрушения бетонных «саркофагов» над могилами, в качестве основной задачи нами было поставлено определение реальных границ и глубины «низовок» под «саркофагами», а также наличие в них костного материала (органических остатков).

Исследования проводились путем бурения наклонных скважин от границ бетонных «саркофагов» по направлению к центру могил. Бурение выполнялось составным (штанговым) ручным буром, диаметром 16 мм. При обнаружении пустот предполагалось использовать для наблюдения и фотофиксации миниатюрную видеокамеру («видеоглаз») B/W CAMERA VO2F04541, с подсоединенной лампочкой, и телевизор COSON TV-600/608, работающие от индивидуального аккумуляторного источника питания напряжением 12 В.

На «нижней» могиле было пробурено две скважины: одна – с южной стороны, на расстоянии 0,1 м от внешней границы гранитной облицовки «саркофага», под углом 54º (к линии пола), на глубину 0,95 м (длина заглубленной части бура 1,1 м); вторая – с западной стороны, вплотную к  внешней границе облицовки «саркофага», под углом 32º (к линии пола), на глубину 0,8 м (длина заглубленной части бура 1,6 м). Обе скважины прошли через монолит (скальную подошву выработок) и не показали на всем пройденном расстоянии ни наличия пустот (низовки), заваленных тырсой или бутом, ни костных останков или следов их присутствия. Керны представляли собой результаты бурения породы – чистую белую тырсу. Чтобы исключить возможность нахождения низовки непосредственно на проходе, нами был заложен шурф (0,4х0,4 м) с северной стороны могилы, вплотную к «саркофагу». Однако и с этой стороны результат оказался отрицательным – ниже уровня пола шел слой чистой хорошо утоптанной тырсы толщиной около 0,4 м, лежащий непосредственно на скальном основании.

Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что на «нижней» братской могиле ни с одной из сторон «низовка» не выходит за границы бетонного «саркофага». А с учетом результатов бурения, если даже допустить, что «низовка» в этом месте все-таки существует, ее размеры не могут быть более чем 4,8х3 м, и, следовательно, количество захороненных в ней вряд ли могло бы исчисляться сотнями и уж тем более тысячами.

Аналогичные работы были выполнены нами и на «верхней» могиле, где также была пробурена скважина и заложен шурф. Скважину бурили с восточной стороны могилы, предварительно заложив шурф (1х1,1 м), вплотную к  внешней границе облицовки «саркофага», для того, чтобы зачистить скальное основание, оказавшееся на глубине 0,5 м от уровня пола. Скважину бурили под углом 65º (к линии пола), на глубину 0,8 м (длина заглубленной части бура 0,9 м). Как показали результаты бурения, монолитная скала, принятая нами за подошву выработки, фактически оказалась верхней стороной выступающего от стенки целика карниза, толщиной около 0,2 м, под которым находилась яма, видимо с запилом-нишей под карниз. Судя по кернам, яма была завалена мелким бутом и засыпана тырсой, но и здесь не прослеживалось никаких следов органики. Поскольку трудно представить, что для большой братской могилы использовалась не вся глубина низовки, а как показывает опыт, даже в таком случае – при захоронении погибших на дне большой ямы с засыпкой оставшегося объема тырсой и бутом – в засыпи остаются мелкие частицы органики, бурение до дна ямы нами не проводилось.

Одновременно с бурением была проведена шурфовка у юго-западного угла могилы для определения причины перепада уровня пола в этом месте. Шурф размером 1,3х0,6 м был заложен на расстоянии 0,25 м от границы бетонного «саркофага», вдоль стены целика. Под бетонный «саркофаг» был сделан подкоп длиной 0,9 м.  Однако и здесь никаких следов бывших захоронений найти не удалось – ниже уровня пола до подошвы выработки шла чистая тырса с мелким бутом.

Таким образом, хотя проведенные исследования и не дали ответа о количестве захороненных в братских могилах на территории подземного музея, они с высокой степенью вероятности позволяют утверждать, что, даже если эти захоронения существуют (или существовали), то количество останков в них исчисляется лишь десятками, а не сотнями или тысячами, как это принято считать.

Таким образом, суммируя вышеизложенное, можно сделать следующие выводы.

Данные, зафиксированные в «Акте от 16 февраля 1944 г.» комиссией 414-й стрелковой дивизии, в отношении количества захороненных в обнаруженных братских могилах, представляются сильно завышенными. Можно предположить, что фактически подсчет захороненных останков не производился (да и не мог производиться по объективным причинам), а столь значительные цифры были указаны по идеологическим соображениям.

Судя по имеющимся в нашем распоряжении документам, представляется маловероятным, что в каждой из отмеченных в разных источниках пяти-шести братских могил было захоронено по несколько сот погибших. Возможно, таких могил было только две.

Исследования братских могил на территории подземного музея, проведенные нами в 2006 г., наряду с некоторыми неподтвержденными документально данными, позволяют выдвинуть гипотезу, что все останки из больших братских могил в каменоломнях были эксгумированы и перезахоронены, а могилы на территории музея являются символическим захоронением.

Имеющиеся в нашем распоряжении документы и источники не дают возможности однозначно ответить на вопросы о количестве больших братских могил в каменоломнях, и количестве захороненных в них останков. В то же время представляется вероятным, что ряд сведений, позволяющих (если не полностью, то хотя бы частично) прояснить обозначенные проблемы, сохранились в документах партийных и советских органов и отложились в государственных архивах, и активный поиск в этом направлении может дать определенные результаты.

Точные сведения о характере братских могил на территории подземного музея можно получить и при проведении полномасштабных исследований (поисковых работ). В то же время соображения морально-этического плана, вряд ли позволят приступить к решению этой проблемы в ближайшее время.

 

Литература:

Абрамов В.В. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. – М. 1983. 64 с.

Галченко Н.В., Лазенкова Л.М. Военный историк – Сергей Михайлович Щербак // 175 лет Керченскому музею древностей. Материалы международной конференции. – Керчь. 2001. С. 14-15.

Механиков С.В. Об одном из возможных вариантов расчета потерь личного состава Крымского фронта за период с 8 по 19 мая 1942 г. // Военно-исторические чтения. Выпуск 1-й. Крымфронт-Аджимушкай. – Керчь. 2003. С. 57-68.

Подземный гарнизон. Документы и материалы // Военно-исторический журнал. 1962. № 8. С. 76-91.

Россия и СССР в войнах ХХ века: Статистическое исследование. – М. 2001. 608 с.

Симонов В.В. К вопросу о численности, структуре, боевой активности, потерях гарнизона Центральных Аджимушкайских каменоломен по материалам военно-поисковой экспедиции «Аджимушкай» второй половины 1980-х – 90-х гг. // Военно-исторические чтения. Выпуск 1-й. Крымфронт-Аджимушкай. – Керчь. 2003. С. 69-87.

Симонов В.В. Отчет о результатах работы военно-поисковой экспедиции «Аджимушкай-2006». – Керчь. 2007. – Архив КИКЗ. Оп. 4. Ед.хр.

Щербак С.М. Легендарный Аджимушкай. – Симферополь. 1989. 96 с.

Щербак С.М. Отчет о работе экспедиции «Аджимушкай-79». – Архив КИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 725.

 

 

Симонов В.В.

Зав. Музеем истории

обороны Аджимушкая.

Керчь. 2007 г.

 

 

[1] «Низовки» — ямы, как правило, прямоугольной формы, вырезанные в ходе разработки каменоломен в подошве выработок.

[2] Воспоминания К.П.Чичерова были собраны и любезно предоставлены автору старшим научным сотрудником отдела истории Великой Отечественной войны КИКЗ О.И.Демиденко.

[3] Упоминания об отдельных послевоенных перезахоронениях останков из каменоломен есть и в других воспоминаниях жителей пос. Аджимушкай, хранящихся в Архиве КИКЗ [Архив КИКЗ. Оп. 4, Ед.хр. 75].

[4] Посещение А.Н.Брагиным каменоломен было связано с принятым 14 августа 1957 г. на заседании партизанской комиссии содействия при Керченском горкоме КПУ решением, в постановляющей части которого было записано: «Просить Керченский городской Совет о принятии мер по захоронению останков бойцов, находящихся в Аджимушкайских штольнях. Ходатайствовать перед Керченским горисполкомом об организации охраны от браконьерства Аджимушкайских каменоломен, сохранения их как исторического места борьбы за Советскую власть …» [Архив КИКЗ. Оп. 1. Ед.хр. 20. Л. 18,19].

[5] Указанные документы выявлены в Архиве КИКЗ старшим научным сотрудником историко-археологического отдела В.Ф.Санжаровцем, за что автор выражает ему искреннюю признательность.

[6]  Документ не датирован, но судя по тексту, он написан в 1966 г.

[7] Косвенным подтверждением подобного предположения могут быть результаты исследований, проведенных в 2006 г. военно-поисковой экспедицией «Аджимушкай» на участке № 2, где на сравнительно небольшой территории были найдены разрозненные останки не менее 22 человек, несомненно, происходившие из небрежно эксгумированного несколько десятилетий назад захоронения, произведенного непосредственно на полу выработки без использования каких-либо углублений или специально подготовленных ям [Симонов, 2007. Л. 6-10].

 

[8] Можно предположить, что число 3000, как количество якобы захороненных в могилах бойцов и командиров, было использовано С.М. Щербаком намеренно, с целью усиления эмоционального воздействия на посетителей музея. Подобные случаи субъективной трактовки С.М. Щербаком тех или иных фактов (или их замалчивания) для поддержания созданного образа Аджимушкайской эпопеи известны нам и в связи с другими эпизодами.

[9] «Нижняя» и «верхняя» братские могилы – устоявшееся название братских могил на территории подземного музея, видимо, связано с перепадом уровня пола в каменоломнях на участке, где расположены указанные могилы.

[10] То, что для захоронения погибших защитников каменоломен использовали «низовки», в том числе и так называемые «бассейны» — ямы, сделанные партизанами в 1919 г. для хранения воды, известно из многих источников. В то же время, размеры нижней ямы, указанные М.П. Радченко, которую он считал партизанским «бассейном» вызывают большие сомнения. Представляется маловероятным, что для размещения брезентовых баков, которыми как-будто пользовались партизаны, была сделана яма такой большой глубины. На наш взгляд, партизанские «бассейны» вряд ли резались глубже чем на 1,2-1,5 м.

[11] Воспоминания М.П. Радченко были собраны и любезно предоставлены автору старшим научным сотрудником отдела истории Великой Отечественной войны КИКЗ О.И. Демиденко.

[12] Предложение поступило от Шедько и начиналось словами: «В каменоломнях остались две могилы … там бывшие ямы, сколько похоронено, кто похоронен – никто не знает» [Архив КИКЗ. Оп. 4. Ед.хр. 27. Л. 152]