Оружие Аджимушкая

Оружие Аджимушкая.

Говорят, что любая женщина, даже становясь бабушкой, помнит свои самые любимые куклы. И это увлечение, эти детские забавы имеют то или иное продолжение на протяжении всей их жизни.

Мужчины не многим отличаются от женщин с точки зрения своих привязанностей и увлечений. У кого из мальчишек в детстве не было игрушечного пистолета или ружья? Более того, у многих мальчишек, когда они вырастают, их детские игры становятся работой – одни посвящают себя армии, другие милиции, а те, кто приобрел мирную специальность, все равно в глубине души хранят неравнодушие и интерес к оружию.

С уверенностью можно сказать, что у тех мальчишек, кто приобщается к военной археологии или как еще говорят, к поисковой работе, первые годы у них остается повышенное неравнодушие ко всему ржавому металлу, которое раньше называлось оружием. И не важно это автомат или винтовка времен Великой Отечественной войны, револьвер или сабля гражданской войны 20-х годов ХХ века или меч и наконечник копья степняков. Во всяком случае, мне не приходилось еще встречать мужчину, а тем более мальчишку, у кого бы не загорались глаза при виде  старого пулемета или карабина. Даже когда лицо остается бесстрастным и привычным к маске сдержанного серьезного мужа, а с языка срываются скупые циничные слова  умудренного опытом человека, глаза выдают того уличного восторженного мальчишку, которому в детстве дарили игрушечный пистолет. Но это мое поколение…

За последние лет пятнадцать, когда так резко изменилось наше общество, кардинально поменялись ценности личности, и  потеряло ориентиры наше воспитание, я все чаще и чаще встречаю в семнадцатилетних юношах «маленьких старичков», которых не интересует оружие, как и все прочее, кроме денег, нарядов и своей внешности. Все чаще встречаю в жизни, а особенно на телеэкране представителей  как бы и мужской породы, но тяготеющих в своих симпатиях к мужчинам, а в поведении  похожих на перезревших девиц не наигравшихся в куклы, и поэтому пытающихся себя любимого подать эдакой куклой или женщиной из японского театра Кабуцу. Но это все же по большей степени исключение и, я надеюсь, болезнь демократизирующего (не путать с агонизирующим) периодом нашего государства.

 

Я. наверное, ничем не отличался от большинства моих сверстников, а поэтому в детстве любил играть «в войну», даже не смотря на то, что на нашей улице мальчишек было раз-два и обчелся.  И в моей уличной армии были в основном девчонки на год на два старше меня.  Мы с ними рыли окопы, устраивали внезапные для врага засады, лихо рубили деревянными саблями картофельную листву, за что нам часто попадало от родителей и соседей. Мы смело забрасывали деревянными гранатами фашистские танки, которым чаще всего выступал кузов старого детского вело-мобиля.

 

 

 

 

 

Гибель Крымфронта была предопределенна изначально.

Маниакальная подозрительность, уверенность в собственной непогрешимости, слабые командирские знания и избыток политических амбиций, нежелание слушать  мнение профессионалов и склонность считать специалистом в любой области — это качества, которые были присущи представителю Ставки Верховного Главного командования на Крымфронте, комиссару первого ранга Л.З. Мехлису. Сочетание этих качеств с высокой должностью гарантировали конфликт с руководством фронта и должны были рано или поздно привести к трагедии.

Командование Крымского фронта оказалось дезорганизовано и подавленно бестактным вмешательством Представителя Ставки в работу штабов. (…).

Командиры армий были дезориентированы частыми ночными заседаниями и противоречивыми приказами, шедшими в разрез с логикой войны и опытом военной стратегии.

Любые возражения жестко пресекались. (…).

Высказывающие сомнения в целесообразности действий отстранялись от командования. (…).

Подозрительность, недоверие и рваный ритм было возведено в ранг естественного состояния работы штабов. (…).

За шесть месяцев после первого освобождения Керчи в декабре 1941 года оборонительные работы даже не начинались и не планировались.

Об эшелонированном построении обороны и размещения частей речь даже не шла. Передовым подразделениям первой линии фронта не рекомендовалось рыть окопы полного профиля и строить долговременные огневые точки. Тылы частей, склады и резервные подразделения запрещалось располагать в отдалении от передовой линии, поскольку все это, так же как и все предыдущее, могло подрывать наступательный дух армий и расслаблять командиров. (…). В среде командиров поощрялись не действия направленные на укрепление линии обороны, а соревнование в поиске и устранении элементов способных подрывать этот наступательный дух. Командиры некоторых частей Крымфронта в этом стремлении не подрывать наступательный дух личного состава потребовали даже выбросить съемные оборонительные рубашки на гранаты РГД-33, увеличивающие количество осколков и зону поражения гранат.

На степной холмистой территории Керченского полуострова сложно было найти естественные места укрытий для танков и артиллерии. А кроме этого еще и запрещалось строить основательные укрытия. Техника была максимально приближена к передовой линии, даже ремонтные бригады располагались в непосредственной близости от линии фронта. Поэтому расположение и наличие техники хорошо было известно фашистскому командованию, у которого сохранялось преимущество в авиации, и эффективно использовалась аэрофотосъемка. Штаб Крымфронта, соответственно, в меньшей степени обладал точными разведданными  данными о дислокации и наличии частей противника, и не имел в своем тылу серьезного боеспособного резерва.

Представитель ставки Мехлис Л.З. маниакально требовал только наступления. Поэтому войска постоянно находились в состоянии неподготовленного и непродуманного перманентного наступления.

Командиры дивизий, которые вынуждены были добираться  на ночные заседания за десятки километров в Керчь с передовой линии, часто не успевали возвратиться назад до срока начала назначенных очередных наступлений. Из-за чего единое наступление срывалось, а соседствующие между собой подразделения фронта часто действовали несогласованно. (Воспоминания Колесникова С.Т. — Архив КГИКЗ. Оп. …. Ед. хр. … Л….).

 

Все это и многое другое предопределило судьбу трагедии Крымского фронта.

 

Но маниакальность одних руководителей, слабость других, наделенных властью людей, и склонность третьих тупо выполнять любые самые нелепые приказы старших командиров, чтобы не брать ответственность на себя – всегда граничат с подлостью. Но все эти вместе взятые качества военачальников являются основой будущих преступлений по отношению к подчиненным. И любое преступление часто тянет за собой следующее.

 

Остатки подразделений Крымфронта прикрывавшие до последнего момента отступавшие части и переправы с Керченского полуострова с 14-го по 20-е мая 1942 года были обречены с самого начала. И старшие офицеры  на чьи плечи легла вся тяжесть и ответственность за выполнение данного приказа это прекрасно понимали.

Еще держались остатки отрезанного на западе Керчи гарнизона  крепости Ак-Бурну. Еще на востоке города шли ожесточенные бои на территории завода имени Войкова и в районе поселка Аджимушкай, где продолжали выполнять приказ подразделения прикрывавшие переправу, которая перестала существовать. Еще на юге на месте бывшей переправы продолжали бой разрозненные группы наших солдат и командиров в крепости Еникале. А переправившееся на таманский берег командование Крымфронта разработало стратегию защиты… собственных генеральских погон. 20 мая оно заявило, что «все войска и техника выведены с Керченского полуострова». (…).

 

Это безапелляционное заявление командования Крымского фронта и лично друга И.В. Сталина Льва Захаровича Мехлиса обрекли на забвение десятки тысяч солдат и командиров, прикрывавших до последней возможности, поспешный отход дезорганизованных генералов и трех армий. Еще держалось по несколько десятков человек в районе Багеровских, Булганакских, Старо-Карантинских, Выргопольских, Дедушевых и Быковских каменоломен, еще вели бой несколько сот человек в крепости Ак-Бурну, еще продолжали оказывать упорное сопротивление по тысячи и более человек на заводе имени Войкова и крепости Еникале, еще сражалось несколько тысяч в районе Малых Аджимушкайских каменоломен и более десяти тысяч защитников Центральных Аджимушкайских каменоломен. Они еще выполняли воинский долг и приказ, а командование фронта их уже вычеркнуло из списков личного состава Красной Армии, переведя в разряд – пропавших без вести.

 

 

За шестьдесят послевоенных лет, хотя исследования истории гибели Крымфронта и не поощрялись, тем не менее, было опубликовано несколько достаточно серьезных работ на эту тему. Но даже если бы мы имели гораздо больше серьезных исследований о трагедии Крымфронта 1942 года, чем имеем сейчас, то и в этом случае еще бы оставалось множество неизвестных моментов в истории борьбы всех окруженных и сражавшихся гарнизонов у города Керчь в мае — октябре 1942 года. Сейчас же, учитывая все «достаточно серьезные работы на эту тему», мы имеем по большинству очагов длительного сопротивления отдельных советских подразделений в районе Керчи только общее представление, и лишь по некоторым очагам наиболее упорной и длительной борьбы – достаточно обширную информацию.

Вот именно к таким «очагам наиболее упорной и длительной борьбы», имеющим множество документальных, мемуарных сведений, подлинных находок и несколько научных исследований относятся борьба гарнизона Малых и Центральных Аджимушкайских каменоломен.

В послевоенный период именно район Центральных Аджимушкайских каменоломен, где сражался с середины мая по конец октября 1942 года гарнизон в несколько тысяч солдат и командиров, возглавляемый до июля месяца полковником Ягуновым П.М., а после его гибели подполковником Бурминым, привлекал наибольший интерес исследователей. Это был первый и последний случай в истории Второй мировой войны, когда окруженное крупное подразделение (почти дивизия) в совершенно непригодных для жизни и длительного сопротивления условиях пять с лишним месяцев держало упорную оборону. Ни легендарная Брестская крепость, ни мужественное сопротивление в окружении под Мясным Бором 2-й Ударной армии, ни героическая оборона Севастополя, Одессы и Сталинграда не идут в сравнение по условиям жизни и ведения боев с тем, что выпало на долю защитников не оккупированной советской земли под Керчью.

В разные годы с рассказами об этой удивительной и трагической странице Великой Отечественной войны были опубликованы статьи в центральных газетах и журналах С.С. Смирнова, В.В. Биршерта, А.Н. Рябикина, С.М. Щербака, В.М. Соколова и других, вышла в тираж книга А. Ефремова «Крепость солдатских сердец», Г.Н. Князева и И.Проценко «Доблесть бессмертна», несколько раз переиздавались сборники «В каменоломнях Аджимушкая», увидели свет глубокие профессиональные исследования  В.В. Абрамова и В.В. Симонова. И хотя мы имеем общую «обширную информацию», тем не менее, исследователи единодушны: «…И до сих пор в истории обороны каменоломен остаются многочисленные «белые» пятна, которые ждут своего исследователя». (Керчь военная. Керчь, 2004 г. С.208).

 

Не невозможно до конца представить и объективно оценить сложности, трагизм положения, мужество и самоотверженность,  защитников подземной крепости, не зная истинной ситуации, в которой рождалось воинское подразделение, не предусмотренное ни одним уставом. Не возможно в полной мере понять действия людей обрекавших себя на многомесячные мучения в темноте и сырости мертвых каменоломен. Это невозможно пока остаются пробелы и отсутствие информации по ряду жизненно важных вопросов борьбы подземного гарнизона. И если положение с водой и питанием достаточно подробно были описаны в семидесятые и восьмидесятые годы, вопрос по численности гарнизона в разные периоды обороны прояснили исследования последних двух-трех лет, то ситуация с оружием и боеприпасами гарнизона до сих пор вызывает много споров. В данной работе я хочу попытаться осветить вопрос обеспеченности оружием и боеприпасами частей Крымфронта в последние дни обороны Керченского полуострова и непосредственно сводного отряда полковника Ягунова, входившего в арьергард Крымфронта, а позже  и сформированного на базе остатков этого отряда подземного гарнизона Аджимушкай.

 

1. Последние дни Крымфронта.

 

Историки в своих работах по трагедии Крымфронта часто ссылаются на несколько интересных и неоднозначных приказов командования, вышедших практически в один и тот же день 13-14 мая, и крайне мало цитируют приказы от 8-12 мая. Но, вчитываясь в приказы командования Крымфронта, с которых на сегодняшний день гриф секретности снят, ловишь себя на устойчивой мысли. На мысли, что все приказы имеют разрозненный, не связанный между собой, а часто и противоречащий друг другу, хаотический характер. Складывается впечатление, что их составляли каждый раз разные люди, не имеющие общего представления о ситуации в армиях и дивизиях, и находящиеся в большом смятении и растерянности. Содержание, противоречивость и путаница в датировке этих приказов командующего фронта генерал-лейтенанта Д.Г. Козлова и представителя Ставки армейского комиссара первого ранга Л.З. Мехлиса      свидетельствуют о неразберихе и панике царившей в это время в штабе фронта.

Судите сами. Вот только несколько приказов непосредственно связанных с обороной в районе поселка Аджимушкай и судьбами тех, кто находился рядом.

 

Если придерживаться хронологии событий, то первый приказ – это приказ 1-му Фронтовому запасному полку (ФЗП) на отход из Малых аджимушкайских каменоломен, где он располагался,  к крепости Еникале, подписанный днем 13 мая. Это приказ локальный, затрагивающий частный вопрос и как бы написанный не в штабе фронта, а в канцелярии самого полка, где никого не интересуют вопросы обороны, удержания позиций и оказания сопротивления противнику. Но поздно вечером (ночью) того же дня уже не командующий фронтом, а Главнокомандующим Северо-Кавказским направлением Маршалом Советского Союза С.М. Буденным, прибывший в Малые каменоломни, где в это время располагался не только 1-й ЗСП, но и весь штаб фронта,  подписывает приказ об эвакуации войск Крымфронта с Керченского полуострова и о создании для прикрытия отступающих частей сводных отрядов и групп. Этим же приказом был отменен ранее данный приказ 1-му ФЗП на отход и приказывается занять оборону. Утром 14-го мая полковник Ягунов, находящийся в пятистах метров от Малых аджимушкайских каменоломен в Центральных каменоломнях, получает два распоряжения.

Полковник П.М. Ягунов еще в марте 1942 года командовал 138-й горнострелковой дивизией. С этой дивизией он форсировал Керченский пролив в январе 1942 года и далее воевал в составе 51-й армии. За несколько месяцев боев на переднем крае 138-я горнострелковая дивизия участвовала в нескольких бессмысленных и неподготовленных наступлениях с целью прорвать фронт. Попытки были неудачны, а дивизии понесли большие потери. Большие потери были и в 138-й дивизии. Но на одном из совещаний в штабе комдив-138 высказался, что вся система фронта выстроена в разрез стратегического искусства (бывший заведующий кафедрой пехотного училища не смог смотреть и делать вещи, нарушавшие элементарные законы и правила ведения боевых действий), это не забыли. Полковника Ягунова обозвали теоретиком и перевели в «почетную ссылку» на должность начальника боевой подготовки Крымского фронта.

Оперативные документы свидетельствуют, что утром 14 мая полковника Ягунова вдруг назначают заместителем начальника штаба фронта и… тут же штабиста и «теоретика» посылают на передовую. На него ни много, ни мало, возлагают общее руководство участком обороны (которого на тот момент еще не существовало) в районе поселка Аджимушкай, а весь сводный отряд получил название «отряд полковника Ягунова».

Эти приказы шли или за подписью, или в присутствии Главкома Северо-Кавказского направления Маршала Советского Союза С.М. Буденного, и хотя носили уже какой-то системный характер (В.В. Абрамов. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. М. 1983 г., с. 9.), но явно опаздывали по времени от событий.

 

Сразу же после получения приказа полковник Ягунов начал спешное формирование сводного отряда. Но проблем оказалось даже больше, чем можно было ожидать. И самый главный вопрос – с чем выполнять приказ? Личного состава хватало – «под рукой» полковника П.М. Ягунова были курсанты и офицеры, прибывшие из Тамани в резерв командования Крымфронта и располагавшиеся в каменоломнях. Плюс из отступающих частей можно было сформировать роты и батальоны, но…не было оружия.

Остроту этой проблемы в той или иной степени отмечают все исследователи подземного гарнизона Аджимушкая, об этой проблеме говорили и почти все выжившие участники обороны. Отмечает ее в своих работах и нынешний директор подземного музея Аджимушкай, ставший за последние пятнадцать лет одним из самых преданных и серьезных исследователей истории обороны Владимир Владимирович Симонов. В своей статье «Оборона Аджимушкайских каменоломен подземными гарнизонами в мае-октябре 1942 года», опубликованной в сборнике «Керчь военная» он подчеркивает: «Однако положение осложнялось острой нехваткой оружия, даже стрелкового». (Керчь военная. Керчь, 2004 г. С.210).

Интересное свидетельство о тех днях мы находим на страницах дневника Серикова-Трофименко, найденного в каменоломнях нашим десантом в 1944 году. В записи датированной 7 мая 1942 года читаем: «…Армия (44-я Армия – В.Щ.) исключительно национальная и большинство азербайджанцев… Бросив оружие они бежали к переправе. Очень и очень малое количество из них пришло в катакомбы с оружием. Резерв (резерв штаба Крымфронта – В.Щ.) имел не малое количество хороших командиров, политработников, которые быстро формировали роты исключительно из командного состава и занимали оборону. Надо обратить внимание и на то, что резерв был совершенно обезвреженным (видимо имеется в виду безоружным — В.Щ.), и поэтому приходилось наспех вооружаться всем, чем мог достать…» Не хватало винтовок, не говоря уже о пулеметах и средствах борьбы с танками и авиацией противника.

Но уже через несколько часов после получения приказа, вновь испеченный командир и его слабо вооруженный и несформированный до конца отряд были вынуждены принять первый бой с танками противника непосредственно в районе расположения штаба фронта. И штабники фронта опять в спешке бегут дальше к переправе. А вечером 14 мая подписывается приказ, что «общая оборона северо-восточнее Керчи возлагается на командование 51-й армии». По этому приказу оборонять рубеж высоты 95, 1 – 133,3 – Аджимушкай – Колонка предписывалось «во что бы то ни стало…» (Архив ЦАМО РФ. Ф. 215, оп. 1185, д. 66, л. 22).

 

И хотя по этому приказу рубеж обороны, прикрывающий переправы, был возложен на командование 51-й армии, тем не менее, в приказах от 16 и 17 мая 1942 года командующего фронтом держаться на этих рубежах до «особого распоряжения» должны были почему-то совершенно другие части (ЦАМО. Ф. 399. Оп. 9385. Д. 16. ЛЛ. 183, 184, 193.). «Отряд полковника Ягунова так же, как и части и соединения 44-й армии…, должен был держаться до «особого распоряжения», которого П.М. Ягунов так и не получил» (Керчь военная. Керчь, 2004 г. С.211).

Согласитесь понять логику и мысли командования Крымфронта тех дней практически невозможно. Видимо не мог это понять и Главком Северо-Кавказского направления Маршал С.М. Буденный. Поэтому, не надеясь на объективность и конструктивность решений и действий командиров Крымфронта, 12 мая, когда бои шли уже под Керчью, а с полуострова от командования не поступало полной и тем более достоверной информации С.М. Буденный отправил телеграмму И.В. Сталину, в которой оценил обстановку так: «…Фактически положение частей не знает никто… Положение усугубилось тем, что сегодня противник опять очень активен в воздухе, непрерывно атакует отходящие войска, артиллерийские позиции, пристани и переправы через пролив группами из 7-20 самолетов. У нас осталось два аэродрома Багерово и Керчь и на 20.00 только 22 исправных истребителя, из которых только два являются скоростными. Остальные самолеты неисправны или погибли…». (ЦАМО РФ, ф. 224, оп. 760, д. 1, лл. 12-13.).

Понимая всю серьезность ситуации на Керченском полуострове, в которой оказалось командование и части, Буденный С.М., в отличие от командования фронта, предпринимает активные действия, чтобы изменить положение. Уже 12-го мая он направляет в Керчь отдельный парашютный батальон (ЦАМО. Ф. 33. Оп. 682524. Д. 609. Л. 48). А чуть позже вылетает туда и сам, чтобы разобраться в ситуации на месте.

Направлять на полуостров, ставший ареной боев, многочисленные подразделения Буденный, видимо, не считал нужным, поскольку живой силы на Крымфронте было более чем предостаточно. Ведь еще весною в одном из донесений командование сообщало, что «ближайшие озера с пресной водой выпиты войсками!» (ЦАМО РФ, ф. 215, оп. 1193,д.53, лш.2.) (с. 21). А три армии вполне могли справиться с противником, уступавшим им по численности в соотношении 1:2 (…). Поэтому он послал в помощь командованию фронта парашютный батальон.

И если в большинстве случаев такую помощь можно оценить, как – ВСЕГО ОДИН батальон, то в данном случае, это был – «АШ, ЦЕЛЫЙ БАТАЛЬОН!». Почти ничего особенного по названию, зато по сути — это было подразделение ГРУ, укомплектованное специально подготовленными бойцами для выполнения специфических задач. Отборные ребята, СПЕЦНАЗ Великой Отечественной!

Какую задачу ставил Маршал С.М. Буденный им перед вылетом, мы пока не знаем. Но помимо разведывательно-диверсионной работы отдельному парашютному батальону пришлось выполнять и не свойственные этому подразделению задачи. Судя по тому, что этому, как сейчас принято говорить, элитному подразделению пришлось участвовать в непосредственных отражениях атак в районе крепости Еникале 19 мая, где располагалось тогда командование 51-й армии и, возможно, кто-то из штаба фронта, то на них была возложена кроме всего прочего и охрана командования.

Об участии этого подразделения в боях под Керчью в мае 1942 года нигде раньше не упоминалось. Это мелкое секретное подразделение, это частность, это лишь мелкая деталь, которая не могла изменить положение Крымфронта.

Почти правильно. Но если из-под грифов «секретно» и из пыльных хранилищ будут обнародованы еще несколько подобных «деталей» и «мелочей», тогда не исключено, что потребуется пересмотреть всю сложившуюся на сегодняшний день точку зрения военной истории Крымского фронта. Поскольку такие подразделения, укомплектованные специально подготовленными, проверенными людьми и хорошо вооруженные стоили целого полка.

Но все это если и случится, то в будущем, пока же вернемся к последним приказам командования Крымфронта.

 

 

И так, если эти приказы, касающиеся общей обороны переправы и отступления наших потрепанных частей, о которых мы говорили выше, предусматривали хоть как-то состав частей прикрытия, то совершенно не затрагивают проблему вооружения и боеприпасов этих подразделений. То есть решение этой проблемы оставляли на усмотрение командиров особых отрядов или участков обороны – оборону держите, чем сможете, а оружие достаньте, как сможете.

И хотя положение «группы Ягунова, державшей в своих руках главный опорный пункт на подступах к переправе – поселок Аджимушкай» (В.В. Абрамов. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. М. 1983 г., с. 12), несомненно, волновало командование, тем не менее, реальной помощи оно, кроме приказов, не направляло.

Утром 16 мая  полковник П.М. Ягунов направил донесение командующему фронтом об итогах боев за предыдущий день. «Противник силой до двух рот при поддержке 16 танков овладел селом Аджимушкай. В 8.30 16 мая мной была предпринята атака с целью выбить противника из села. Атака оказалась неудачной ввиду отсутствия артогня… Связь с подразделениями и частями потеряна, за исключением подразделений, непосредственно охраняющих подступы в каменоломни. Справа в 8.20 прошли танки и автомашины от высоты 133,3 направо. Полковник Ягунов» (….).

И опять помощь не была оказана, как не оказывалась и другим частям и отрядам, ведущим арьергардные бои. Зато поступил новый приказ то ли отменявший, то ли не учитывающий приказ двухдневной давности: «Командующему 44-й и полковнику Ягунову. 16.5.42. 9.50. В ваше подчинение передается отряд полковника Ягунова, действующий в районе Аджимушкая. Отход и эвакуация вашего участка обороны по особому приказу» (ЦАМО. Ф. 399. Оп. 9385. Д. 16. ЛЛ. 183, 184, 193.).

 

И хотя часть исследователей сходится на том, что даже 14 мая еще была реальная возможность у командования фронтом попытаться остановить наступавшие войска противника и уж тем более обеспечить личным составом, оружием, артиллерией и боеприпасами сводные отряды и участки обороны, это не было сделано. Даже отряду полковника Ягунова П.М., который занимал оборону в полосе поселка Аджимушкай, где располагался в каменоломнях один из артиллерийских складов резерва Крымфронта, не передали ни одного противотанкового орудия. Почему? Но может быть, у командования фронта такой возможности не было в принципе, и фронт изначально располагал небольшим количеством упомянутой артиллерии?

Документы говорят об обратном. Вот что по этому вопросу пишет военный историк Абрамов В.В. в своей книге «Керченская катастрофа 1942 года»: «Крымский фронт располагал значительным количеством оружия и боевой техники. В частях фронта было 709 полевых, 216 противотанковых орудий, 1026 минометов (без учета 50-мм минометов), 72 реактивных установки, 244 зенитных орудий. (ЦАМО РФ, ф. 224, оп. 760, д. 3,  лл. 412, 421-423.). (Керченская катастрофа 1942. В.В. Абрамов. М. Яуза. 2006. С. …). Удовлетворительным было положение фронта и в вопросе снабжения снарядами и патронами к стрелковому оружию. (Керченская катастрофа 1942. В.В. Абрамов. М. Яуза. 2006. С. 22).

 

Но это было на начало наступления гитлеровцев. Может быть, за шесть дней боев фронт потерял всю противотанковую и зенитную артиллерию?

Точных данных мы не имеем, но какая-то часть противотанковой артиллерии на 16 мая еще находилась в частях. Хотя еще через четыре дня, 20-го мая, когда завершилась «эта тяжелая переправа», в отчетах того времени упоминаний о противотанковой артиллерии уже не будет.

Нет упоминаний об эвакуированной противотанковой артиллерии и в послевоенных исследованиях. Вот что писали научные труды в советское время: «Благодаря героизму, высокому мужеству арьергардов командованию Крымского фронта удалось эвакуировать из района Керчи не менее 120 тыс. человек, в том числе тысячи раненых, более 70 тяжелых артиллерийских орудий и некоторую часть другой боевой техники и имущества». (В.В. Абрамов. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. М. 1983 г., с. 12). Хотя детализации эвакуированной через пролив «некоторой части другой боевой техники» не давалась, поскольку, видимо она была настолько незначительна, что могла лишний раз подчеркнуть масштабы потерь, нежели показать заслуги командования по спасению материальной части.

Рассекреченные в последние годы документы войны позволяют проверить эти догадки. В отчете отдела военных сообщений штаба Черноморского флота за период с 14 по 20 мая 1942 года с Керченского полуострова было переправлено всего 25 орудий калибра 122 и 152 мм, 47 гвардейских реактивных минометов, 27 обычных минометов и 14 автомашин. (ЦВМА РФ. Ф. 1087. Оп. 5, д. 1438, л.44). Увы, ни о танках, ни о противотанковых или зенитных орудиях речь не идет. Лишь в первые дни наступления фашистов с 8-го по 13 мая авиационные части через пролив отправили 227 автомашин с оборудованием и ценным грузом авиачастей, 12 неисправных самолетов и 8 зенитных орудий (Великая Отечественная война Советского Союза 1941-1945 гг. Краткая история. – М.1970. С. 158). Все.

С уверенностью можно полагать, что все прочие более чем 2500 орудий, минометов и танков или достались противнику или были уничтожены. Уничтожены, так же как и орудия 46-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона, 353-го зенитного дивизиона у Камыш-Буруна или 638-го зенитного полка за Аджимушкаем, после того как израсходовали все боеприпасы. (Керчь военная. Керчь, 2004 г. С.194.). Отметим, что 46-й и 353-й зенитные дивизионы уничтожили свои орудия 14-го мая в нескольких километрах от крепости Ак-Бурну. То 638-й полк взорвал свои орудия уже 16 мая, расстреляв боезапас на сорок, прорвавшихся через оборону отряда Ягунова немецких танков, в трех-четырех километрах от каменоломен.

Артиллеристы уничтожали свои орудия из-за отсутствия боеприпасов, в то время как рядом на участках обороны, где располагались склады с боеприпасами, как, например, у поселка Аджимушкай или в крепости Ак-Бурну орудия или вообще отсутствовали, или их было крайне мало. Но удивляет не это, удивляет тот факт, что и в крепости и в каменоломнях еще с января 1942 года располагались большие артиллерийские склады. И о них должны были бы знать командиры-артиллеристы…

Так до 90-х годов на территории крепости Ак-Бурну в подземных казематах сохранялись крупнейшие склады боеприпасов Первой мировой и Великой Отечественной войн. Их побоялись уничтожить даже гитлеровцы и в декабре 1941 и в апреле 1944 годов, их не обезвреживали и пятьдесят послевоенных лет.

 

Вообще всю ситуацию с артиллерией и складами на Крымфронте в период с 8 по 20 мая можно описать в несколько строк.

Склады располагались, но орудий рядом не было.

Там, где были орудия, чаще всего, не было складов.

Артиллерию даже при отступлении по приказам командования почему-то располагали не рядом с артиллерийскими складами?

За 6-9 дней после наступления гитлеровцев, командование Крымфронта даже не попыталось к мощным крепостям, прикрывающим Керчь с юго-запада, и где имелись склады артиллерийских снарядов, подтянуть противотанковую или гаубичную артиллерию!?

В самой мощной на всем Керченском полуострове крепости Ак-Бурну до 16-18 мая 1942 года имелись в основном только зенитные орудия!?

Там, где при отступлении занимали оборону артиллерийские батареи не вдалеке от складов, командирам до последнего не сообщалось, где расположены ближайшие артиллерийские склады?!

А вместо того, чтобы командованию побеспокоиться подвезти боеприпасы к орудиям, они давали приказы уничтожать орудия!?…

 

Согласитесь, создается впечатление, что наши артиллерийские дивизионы и полки целенаправленно не направляли в места расположения складов и не информировали их командиров о наличии рядом артиллерийских складов, а приказы чаще всего имели деструктивный характер.

Все это вместе взятое случайностями или стечением обстоятельств обозвать сложно. Для того, чтобы такие неприятные «случайности» и «стечения обстоятельств» происходили несколько дней подряд надо было кому-то очень сильно постараться. Поэтому если даже появится ранее неизвестная информация, что в частях фронта и в самом штабе Крымфронта работали агенты Абвера – это не станет сенсацией для исследователей.

 

Так или иначе, но на момент первого контакта с наступающими немецкими частями, сводный отряд полковника Ягунова насчитывал около 4000 человек (Керчь военная. Керчь, 2004 г. С.210.), практически не имел артиллерии и был обеспечен некоторым количеством стрелкового оружия, в основном, за счет отступающих частей. Как мы знаем из документальных и мемуарных источников, на 14-е мая у сводного отряда имелись «винтовки, карабины, ручные пулеметы, несколько станковых пулеметов, гранаты, 50-мм минометы» (Керчь военная. Керчь, 2004 г. С.210). Нашлось несколько противотанковых ружей, одно 45-мм орудие и даже одна реактивная установка «катюш». Правда это 45-миллиметровое орудие, как и реактивную установку «катюш», которая в это же время находилась в районе Центральных каменоломен, следует считать не волей командования, а положительной случайностью. Мощная установка реактивных минометов, судя по всему, оказалась (оставалась) здесь только из-за неисправности или из-за отсутствия бензина. Это предположение подтверждается тем фактом, что эта реактивная установка «катюш» сделала всего один залп, после чего была подорвана расчетом. Личный состав установки «катюш», видимо, не подчинялся полковнику Ягунову, поскольку они подорвали установку, не израсходовав даже всех имеющихся реактивных снарядов. Более десятка этих реактивных снарядов были найдены в каменоломнях в ходе первых поисковых экспедиций в 1973 году недалеко от места подрыва установки «катюши».

Бои 14-го мая с танками и пехотой противника явились лишь днем «крещения» сводного отряда полковника Ягунова П.М.

В своей книге воспоминаний один из оставшихся в живых участников обороны Николай Арсентьевич Ефремов писал: «…Всю ночь охрана готовилась к бою. Царский курган превращен в крепкий противотанковый кулак. На нем оборудовали огневые позиции минометная рота младшего лейтенанта Буйнова, расчеты противотанковых ружей.

…В окоп камнем упал могучий красавец с петлицами старшего сержанта – артиллерист Бочаров.

— Прокисли мы в катакомбах, товарищ, старший лейтенант, — виновато моргнул он. – А у нас пушечка. Добрая пушечка – одиннадцать немецких танков на дыбки подняла…» (В катакомбах Аджимушкая. Симферополь 1966 г., с. 51, 52).

Еще один участник обороны Центральных Аджимушкайских каменоломен Н.Д. Филиппов в своих воспоминаниях о тех днях писал так: « Бои у входа в каменоломни тоже были, но недолгие, потому, что немцы пустили против нас танки, артиллерию, чего у нас, оборонявшихся, не было.» ((В катакомбах Аджимушкая. Симферополь 1966 г., с. 83).

Понятно, что сдерживать немецкие наступавшие танки практически с одним стрелковым вооружением и с небольшим запасом противотанковых гранат и бутылок с зажигательной смесью было почти нереально. Наверняка это осознавал и принявший командование сводным отрядом полковник П.М. Ягунов и отдававшие такой приказ штабные военачальники. Понимали. Но Ягунов П.М. и другие командиры сводных отрядов, скорее всего, исправить уже ничего не могли, а командование фронтом не захотело или забыло усилить арьергарды. В результате чего, «к исходу 17 мая противник захватил пос. Маяк и Жуковку, в ночь на 18-е прорвал оборону в районе завода Войкова, после чего Аджимушкай был полностью окружен» (Керчь военная. Керчь, 2004 г. С.211).

Держать оборону на поверхности стало практически невозможно. За пару суток боев часть сводного отряда, вместе с частью пулеметов, противотанковых ружей и орудием погибла. Полковник Ягунов П.М. принимает решение оставшихся в живых увести под защиту каменоломен, где еще несколько дней назад находился резерв командования Крымфронта.

 

С этого момента остатки сводного отряда полковника Ягунова становятся обособленным (окруженным) армейским формированием, или другими словами —  гарнизоном каменоломен у поселка Аджимушкай. К сожалению, мы не имеем сведений сколько бойцов и командиров из сводного отряда полковника Ягунова, державших на поверхности оборону, опустилось в подземелья. Но если цифра военнослужащих, которые были под началом полковника П.М. Ягунова 14 мая в 4000 человек верна, то 18 мая от 1500 до 2000 бойцов с оружием могло быть «в строю» и вместе с командиром отойти вглубь подземелий, чтобы продолжать борьбу.

Позже  уже в мае 1967 года бывший командующий Крымским фронтом генерал-лейтенант Д.Т. Козлов в беседе с военным историком В.В. Абрамовым сказал: «Полковник Ягунов честно выполнил приказ, обороняя район Аджимушкая… На выход из окружения у него едва ли были силы так как он не имел ни пушек, ни танков…»  (В.В. Абрамов. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. М. 1983 г., с. 15).

 

Так завершилась непродолжительная оборона участка у поселка Аджимушкай сводным отрядом полковника Ягунова и так начиналась длительная борьба гарнизона аджимушкайских каменоломен в полном окружении.

 

2. Подземный гарнизон и его оружие.

 

Оставшиеся в живых бойцы и командиры сводного отряда Ягунова отступили в каменоломни.

Но подземельях они были не единственными. Кроме остатков сводного отряда здесь располагался медперсонал и раненые одного из госпиталей 51-й армии, тысячи солдат и командиров, отставших от своих частей – пехотинцы, кавалеристы, пограничники, танкисты и даже летчики, а так же курсанты различных военных училищ. По мнению ряда исследователей, общее число солдат и командиров, сосредоточенных волей случая в темноте каменоломен, составляло 10-15 тысяч человек. Насколько эта цифра точна, сказать сложно, но основная часть военных, находившихся в подземельях, готова была продолжать борьбу с противником, хотя среди них находилось и несколько сот деморализованных, перепуганных людей. Кроме этого в подземельях укрывалось до пяти тысяч мирных жителей с детьми и даже домашним скотом, которые нуждались в защите. Это вселяло оптимизм, давало определенные надежды и заставляло солдат и командиров мобилизоваться.

И если в этом был хоть какой-то плюс, то другая информация угнетала. Самое неожиданное и неприятное для полковника Ягунова, видимо, было то, что здесь под землей, из более, чем десяти тысяч военных, большинство из них оказалось без оружия или почти без оружия! А в подземельях, где долгое время располагался резерв командования Крымского фронта с «общежитием», с кухнями и столовыми, где был большой склад боеприпасов и продовольственные склады, не оказалось почему-то даже небольшого склада с оружием?!

Видимо это же обстоятельство было неприятным шоком и для большинства командиров и курсантов военных училищ, прибывших за несколько дней перед немецким наступлением в распоряжение резерва командования Крымского фронта. Чувствовать себя бессильным, беспомощным и беззащитным перед противником только потому, что тебя одели в форму, но не выдали оружия – это горько и страшно. Многими из этих молодых здоровых людей, рвавшихся в бой с ненавистным врагом, это обстоятельство на Керченском полуострове вполне возможно воспринималось, как боль, непонимание, ощущение предательства. Может быть, именно поэтому практически для всех оставшихся в живых аджимушкайцев факт отсутствия оружия врезался в память сильнее и острее многих других эпизодов их подземной борьбы и жизни. Врезался и воспринимался даже через десятилетия как одна из главных проблем гарнизона.

 

 

Так сколько же и какого оружия имелось на вооружении гарнизона?

 

В одной из первых публикаций о защитниках Аджимушкая, которой стала статья фронтовика и журналиста Сергея Сергеевича Смирнова «Подземная крепость» написанная им еще в 1963 году, нет, и не могло быть детализации всех проблем, с которыми столкнулись защитники Аджимушкая.

Сергей Сергеевич не был участником тех событий, но материал свой писал, основываясь на документах, найденных в 1944 году нашими войсками в подземельях и на воспоминаниях очевидцев.

И если в этом материале нюансы и детали не точны и не соответствуют тому, что мы знаем сейчас, тем не  менее, общая проблематика и событийная часть переданы верно.

Рассказывая в том своем материале о трудностях и проблемах гарнизона подземелий поселка Аджимушкай, он упоминает и об отсутствии оружии у некоторой части военнослужащих, оказавшихся в подземельях в начальный период обороны.

Но именно упоминает, хотя большинство исследователей после него проблему нехватки оружия ставили на одно из первых мест. Почему так получилось? Недостаток информации? Недооценка? Или же наоборот – точное знание ситуации?

Попытаемся в ходе поисков истины по проблеме вооруженности защитников подземного гарнизона, ответить и на этот вопрос.

 

Долгое время наиболее глубоким и серьезным исследованием об обороне Аджимушкайских каменоломен в мае-октябре 1942 года считалась кандидатская работа военного историка, в последующем полковника, В.В. Абрамова. Но даже в этой монографии проблематика оружия и боепитания ограничивается несколькими строками, а точнее выпиской из трофейного документа «Обобщающего донесения о советском движении сопротивления в каменоломнях Аджимушкая (Крым)», найденном в 60-е годы в партархиве Крымской области КП Украины (ПАКО, ф. 849, кор. 16, д. 198.). Читаем: «В Центральных каменоломнях было 1700 винтовок, 5 пулеметов «максим», 6 минометов, 6 автоматов, 30 автоматических винтовок и 80 тыс. патронов…» (ПАКО, ф. 849, кор. 16, д. 198, лл. 103, 107). (В.В. Абрамов. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. М. 1983 г., с. 17).

Из комментариев к этому блоку у исследователя есть лишь одно дополнение: «В «Донесении» почему-то не указываются противотанковые ружья, которые использовали защитники в первые дни боев против фашистских танков». (В.В. Абрамов. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. М. 1983 г., с. 17).

Из этого можно предположить, что в целом военный историк полностью соглашается с тем, что информация «Донесения» исчерпывает данный вопрос, и более в этой теме нет неясностей или загадок. Получается так.

«Личный состав, окруженный в каменоломнях, был неоднороден. Основу подземного гарнизона составил резерв командиров и политработников Крымского фронта. Этим в основном и объясняется большое количество командиров и политработников в составе подземного гарнизона, которые подчас были на положении рядовых бойцов. К резерву командного и политического состава примыкало и несколько сот курсантов авиационных училищ, прибывших в Керчь незадолго до наступления фашистов, часть постоянного и переменного состава 1-го запасного фронтового полка. Кроме того, здесь были остатки и других частей и подразделений Крымского фронта.» (В.В. Абрамов. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. М. 1983 г., с. 14).

Но даже эта информация заставляет предположить, что не все военнослужащие, оказавшиеся волею судеб в трагические дни гибели Крымфронта, имели оружие, особенно курсанты военных училищ «прибывшие в Керчь незадолго до наступления фашистов». Что подтверждают и сами участники обороны.

 

О не вооруженности и нехватке оружия неоднократно говорили и участники обороны.

 

Так бывший участник обороны С.С. Шайдуров вспоминал: «…Резерв комсостава совершенно не был вооружен. Личное оружие было только у работников штаба и очень немногих из резерва. К началу боев в непосредственной близости к катакомбам часть резерва удалось вооружить за счет излишнего «выносимого» оружия отступающих частей. Это были винтовки, карабины, ручные пулеметы, несколько станковых пулеметов, гранаты, 50-мм минометы». (Воспоминания Шайдурова С.С. — Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед. хр. 344. Л.4).

Об этой же проблеме он говорит и в другом контексте: «В начале обороны командованием было принято решение о ночной вылазке. К этому времени оружие имелось не у всех защитников катакомб». (Г.Н. Князев, И.С. Проценко. Доблесть бессмертна. М. 1986 г. С. 42).

Положение с оружием было несколько лучше у тех, кто с боями пробивался в каменоломни. Так «…19 мая 1942 года группа военнослужащих под командованием подполковника Г.М. Бурмина, насчитывающая по разным данным от 600 до 2000 человек, прорвалась в каменоломни из района завода им. Войкова – Колонка, а более мелкие группы из этого же района пробивались в Аджимушкай по 22 мая.» (Керчь военная. Керчь, 2004 г. С.217). Это были солдаты и командиры, которые несколько дней подряд находились в непосредственном боевом контакте с противников. Они имели боевой опыт, они имели оружие, они только что вышли из активного соприкосновения с противником и не собирались отсиживаться. При формировании из находящихся в каменоломнях солдат и командиров эта группа, видимо, полностью вошла в состав 2-го батальона, командиром которого был назначен подполковник Г.М. Бурмин. И не случайно имеющиеся данные, воспоминания и результаты находок поисковых экспедиций в каменоломнях подтверждают тот факт, что с самого начала этот батальон был одним из самых активных и боеспособных подразделений гарнизона и, возможно, не только по причине боевого опыта, но и из-за лучшей обеспеченности оружием.

Военнослужащие пришедшие с завода им. Войкова, в сравнении с большинством военнослужащих находившихся в каменоломнях до их прихода, были вооружены гораздо лучше. Все имели личное оружие, некоторые даже по несколько единиц. Несомненно, что своим приходом они значительно усилили подземный гарнизон и несколько смягчили проблему вооружения личного состава. Смягчили проблему, но не могли снять ее полностью.

Косвенно наличие этой проблемы прослеживается и в записях дневника Серикова-Трофименко относящихся как к двадцатым числам мая, так  и к более поздним дням.

Наличие этой проблемы косвенно подтверждают и находки сделанные нашими поисковыми экспедициями в разные годы. Так в 1985 году в западной части каменоломен, где через пару лет был найден сейф с документами штаба 2-го батальона, под завалом нашли останки курсанта Буйнакского пехотного училища Янгуразова И.Г. – скорее всего постового и старшего лейтенанта танкиста (фамилию установить не удалось) – видимо, разводящего. Они находились у поста или возвращались с поста по охране штаба 2-го батальона: курсант был в полном боевом снаряжении – заряженная винтовка, запасная обойма, граната Ф-1 в боевом состоянии, фляга с водой и даже на вороте шинели застегнут крючок! У разводящего никаких личных вещей, только пистолет за отворотом шинели и часы. И хотя точно установить дату гибели военнослужащих нам не удалось, но, судя по отсутствию у обоих противогазов, они погибли до первой газовой атаки.

Как мы видим оружия не много: обнаружена только самозарядная винтовка Токарева (СВТ) в руках у курсанта и одна граната Ф-1. Ни штык-ножа к винтовке, ни пистолета. Да и оружие старшего лейтенанта танкиста нас тогда озадачило — только пистолет и то не штатного вооружения. В 1941-1942 годах у командиров Красной Армии на вооружении были или револьверы системы «Наган» или пистолеты «ТТ». К тому же командиры, прослужившие около десяти лет, предпочитали старый проверенный «Наган» и еще не доверяли недавно появившимся в частях полуавтоматическому «ТТ». Но в данном случае у старшего лейтенанта не было ни того, ни другого, а за отворотом шинели, поскольку не было даже кобуры, обнаружили миниатюрный пистолет системы Браунинг, видимо трофейный, да еще и малого калибра. Штатного оружия у старшего лейтенанта не оказалось.

 

 

Но это лишь дополнение. Если же говорить о проблеме в целом, то кроме этого надо отметить еще один момент. Все дошедшие до нас документы того времени и послевоенные воспоминания участников тех событий не дают точных и полных цифр оружия находившегося в гарнизоне. А порою и явно грешат неточностями. Например, ни в Донесении, ни у исследователя Абрамова В.В. почему-то не упоминается о ручных пулеметах, которые в тех условиях приобретали архиважное значение. И сколько было их? Если их были единицы – это одно, но если их насчитывалось у защитников гарнизона несколько десятков, то, согласитесь, это серьезная сила. Это, во-первых. А во-вторых, ни Донесение, ни исследователь В.В. Абрамов не поясняют, на какой момент обороны гарнизон располагал оружия в «1700 винтовок, 5 пулеметов «максим», 6 минометов, 6 автоматов, 30 автоматических винтовок» и пр.? Это количество оружия на двадцатые числа мая или на конец октября 1942 года? Согласитесь, это очень важно и значимо в контексте нашей темы.

Для начала обороны гарнизона это количество оружия выглядит явно заниженным.

Предположим, что остатки сводного отряда, дравшегося на поверхности, на момент ухода под землю могли составлять от 1500 до 2000 вооруженных бойцов. Но в подземельях даже в самые тяжелые дни боев должна была оставаться хотя бы небольшая вооруженная группа для охраны складов, госпиталя и пр. Пусть это еще от 30 до 50 человек. Кроме этого из нескольких тысяч человек в разрозненных группах военнослужащих, нашедших укрытие в подземельях, оружие должно было быть хотя бы у тысячи человек. Добавим сюда даже по минимуму группу подполковника Бурмина, пробившуюся с боем с завода Войкова 19 мая, и количество вооруженных людей уже достигнет три тысячи человек. Плюс трофейное оружие, которое солдаты гарнизона собирали все эти дни на поле боя. А кроме всего прочего были ведь и другие более мелкие группы вооруженных военнослужащих пришедшие с 18 по 21 мая в Центральные каменоломни поселка Аджимушкай.

Об одной из таких хорошо вооруженных групп мы находим упоминание в статье В.В. Биршерта, опубликованной в сборнике «В каменоломнях Аджимушкая» в издательстве «Таврия» г. Симферополь в 1975 году, рассказывающей о группе под командованием лейтенанта Г. Гунашева, прорвавшейся в каменоломни со стороны поселка Баксы. «Из оставшихся пограничников и моряков, пополненных средним командным составом, был создан отдельный взвод охранения одного из восточных секторов. Его назвали пограничным. Взводы охранения формировались штабом подземного гарнизона из сержантов,  старшин, командиров, самых опытных и надежных людей. В трех отделениях пограничного взвода насчитывалось 54 человека, командиром его стал Гаджи Гунашев. На вооружении взвода было восемь ручных пулеметов, трофейные автоматы, одно противотанковое ружье». (В катакомбах Аджимушкая. Из-во «Таврия» г. Симферополь, 1975 г. С. 205.). И хотя детали участия в обороне Аджимушкая взвода лейтенанта Гунашева вызывают у исследователей много вопросов, тем не менее, не будем сбрасывать со счетов и эту информацию.

И так, как бы там ни было, но если суммировать все упоминавшееся в воспоминаниях и документах оружие гарнизона, то получается, что на начало обороны в Центральных каменоломнях сосредоточилось около четырех тысяч сносно вооруженных солдат и командиров. И хотя эта цифра является обобщенной теоретической суммой возможного оружия гарнизона Аджимушкая, которую нельзя неоспоримой, тем не менее – запомним ее.

Но даже это количество оружия на 10-15 тысяч солдат и командиров (о чем говорят несколько документов 1942 года), находившихся в подземельях на начало окружения поселка Аджимушкай, ничтожно мало. В среднем  на трех-четырех человек приходилась одна винтовка, автомат или даже пистолет. Поэтому первое время командование гарнизона ставит постоянно задачу перед бойцами – захват трофейного оружия.

Вот что об этом мы встречаем в воспоминаниях Ф. Казначеева: «Время 01 час. Я помчался в штаб для доклада.

— Товарищ, полковник, в 02 часа возвращается младший политрук Матвеев со своей группой.

— Очень хорошо.! Товарищ Сидоров, примите к сведении.

— Все ясно, товарищ полковник! Есть встретить!

— Ну, как собраны безоружные?

— Собраны! Ждут вас, — ответил полковник Верушкин.

— О, сколько вас здесь, неужели все без оружия? Где ваше личное оружие, товарищи?

— У нас его не было… Мы не получали… Нам его не выдавали…

— Оружие сегодня вы получите, но только не здесь, а там, — полковник Ягунов показал рукой наверх. – Получите трофейное оружие…» (В катакомбах Аджимушкая. Симферополь 1966 г., с. 112).

Но, видимо, и трофейным оружием обеспечить всех нуждающихся солдат не удавалось, поэтому личное оружие было лучшим подарком или наградой в тех условиях. Вот что записано в дневнике Серикова-Трофименко в начале двадцатых чисел мая 1942 года: «…Задача всем ясна, ждем общего сигнала. Встретился с Верхутиным, который будет давать сигнал для общей атаки. …Слышу сигнал «В атаку!» Сжимая крепче автомат, встаю во весь рост… На поле сражения осталось более 50 фрицев убитыми и несколько десятков ранеными, которых они успели убрать. Наших не вернулось 4 и 3 раненые. На входе встретил меня батальонный комиссар Анаев, он крепко мне пожал руку, вынул из своего кабура револьвер, сунул мне… Осмотрел револьвер, крепко поблагодарил за подарок, вложил в кабуру…».

Автор описал одну из операций гарнизона. Но эта короткая зарисовка обращает внимание на два нюанса. Первый. У автора этих строк имелась кобура, которую, видимо, он носил в соответствии с формой одежды, но не было пистолета. Что косвенно подтверждает воспоминания участников об отсутствии даже личного оружия у командиров и курсантов из резерва Крымфронта. И второй нюанс. Этот эпизод позволяет нам предположить, сколько трофейного оружия могли получить аджимушкайцы в таком бою – от пятидесяти до ста единиц. Чтобы таким образом вооружить несколько тысяч безоружных человек, надо было двадцать-тридцать дней подряд совершать успешные операции, что было не реально. Тем не менее, несколько десятков единиц (в лучшем случае пару сотен единиц) трофейного оружия у защитников каменоломен должно было быть. Но и они не снимали проблему.

Нехватка оружия не позволяла даже разведчиков обеспечивать должным образом. Н. Д. Филиппов в своих воспоминаниях рассказывал: «В этот день было решено послать группу на разведку. Отобрали нас четверых. У каждого был карабин, на двоих один пистолет». (Г.Н. Князев, И.С. Проценко. Доблесть бессмертна. М. 1986 г. С. 103).

Проблема отсутствия оружия у большей части военнослужащих, оказавшихся под землей, не позволяла командованию гарнизона использовать их всех даже при боевых операциях. Об этом же рассказывает другой участник тех событий А.И. Лодыгин: «Сразу же после окружения наше командование решило пойти на пролом вражеского кольца в сторону завода Войкова и затем далее к берегу пролива. Для этого было мобилизовано все оружие. Атака началась рано утром…» (В.В. Абрамов. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. М. 1983 г., с. 15). В другой раз об этом же эпизоде он рассказывал так: «Для этого мобилизовалось все оружие, которое мы имели в каменоломнях. Атака началась рано утром…». (Г.Н. Князев, И.С. Проценко. Доблесть бессмертна. М. 1986 г. С. 40).

 

И все таки, я еще раз хочу подчеркнуть, что это было на начало борьбы подземного гарнизона, когда всех военнослужащих в подземных лабиринтах каменоломен, по мнению большинства исследователей, насчитывалось более десяти тысяч человек, а единиц стрелкового оружия по нашим подсчетам могло быть три с половиной – четыре тысячи. Причем какая-то небольшая часть оружия выходила из строя или погибала под обвалами кровли каменоломен, которые с двадцатого мая стали усиленно подрывать гитлеровцы.

В двадцатых числах мая автор подземного дневника сделал такую запись: «…Метров в 15 от меня раскинув руки и ноги лежал мертвый Новиков. Далеко от своего окопа лежал раскинув свои костлявые лапы офицер. Возле окопа торчал ручной пулемет. Теперь стало ясно. Новиков подполз на совершенно близкое расстояние, укрыться ему не было возможности, так как всюду была равнина. По всей вероятности он решил не пощадить своей жизни уничтожить офицера. Бросив гранату ЭФ-1, геройски умер. Терять время нечего. Беру пулемет, забираю боеприпасы. Захватил своего друга, спустился вниз…»

 

Да, это относится к тем дням, когда каждая новая единица стрелкового оружия в гарнизоне обозначала гораздо больше, чем просто дополнительный ствол. Каждая новая единица оружия автоматически вводила еще одного бойца в боевое подразделение, давала ему дополнительную уверенность в себе и в своих силах, давала ему возможность принимать активного участие в борьбе гарнизона, а не отсиживаться и ждать своей очереди.

Этот период с 18 по 24 мая, т.е. с момента окружения и до первой газовой атаки, стоит считать первым и самым напряженным периодом обороны в проблеме с оружием гарнизона. Повторимся, что по максимальным подсчетам к 24 мая в гарнизоне могло быть теоретически до четырех тысяч единиц стрелкового оружия. Это крайне мало для более чем десятитысячного гарнизона, но это никак не «1700 винтовок» из «Донесения», значит цифры трофейного документа, скорее всего, относились к середине, а то и к концу, обороны гарнизона.

 

Но мы говорим пока о начальном периоде обороны и первом периоде проблемы с оружием, который закончился 24 мая 1942 года. Этот день в той или иной степени изменивший для всех находившихся в подземельях не только их судьбы, но и отсчеты и восприятие проблем.

24 мая гитлеровцы против защитников каменоломен использовали отравляющие газы. Специальная команда СС и личный состав 88-го саперного батальона гитлеровцев в тот день начали использовать большой арсенал химического оружия, запрещенного международной конвенцией после Первой мировой войны.

Газ нагнетался в подземелья специальными машинами через шланги диаметром 120-150 миллиметров, в подземелья забрасывались газо-дымные гранаты и химические шашки разных систем, опускались системы баллонов с химическим веществом, дававшим большое количество газа. В тот день за несколько часов погибло или попало в плен, по некоторым данным, в шоковом полусознательном состоянии от пяти до семи тысяч солдат и командиров, находившихся в Центральных каменоломнях Аджимушкая!

«После первой газовой атаки на территории только одного батальона, в котором служил автор дневника, было поднято и похоронено 824 трупа». (Керчь военная. Керчь, 2004 г. С.225). А таких батальонов по разным данным было четыре или пять. И даже если безвозвратные потери в других батальонах могли быть меньше из-за глубины, специфики расположения каменоломен, ограниченности воздушных потоков и пр., тем не менее, в среднем только погибших могло быть от трех до четырех тысяч человек. Еще больше количество не задохнулось сразу. Деморализованные, полуослепшие и задыхавшиеся от газа солдаты выбирались из каменоломен без оружия, побросав все имущество и вооружение там, где их застал газ. По воспоминаниям очевидцев в тот день колонна пленных (куда вошли и несколько тысяч мирных граждан, прятавшихся в каменоломнях) растянулась от поселка Аджимушкай до окраин города Керчь. Пленных солдат и командиров в этой колоне было большинство, а по количеству почти раза в два больше чем погибло под землей, то есть около пяти-шести тысяч.

А потом были следующие дни, когда гитлеровцы усиленно применяли против защитников газы. И хотя все источники отмечают, что таких потерь как в первый день уже не было, но все же защитники гибли. Таким образом «уже в последних числах мая, по свидетельству участников обороны, каменоломни «…опустели» — на 3 июня 1942 г. гарнизон Центральных каменоломен насчитывал лишь около 3000 человек». (Керчь военная. Керчь, 2004 г. С.225).

И в ночь с 24 на 25 мая после первой газовой атаки, и в последующие ночи живые защитники гарнизона хоронили погибших или пытались освобождать от них проходы каменоломен, строили газоубежища, чтобы защитить оставшихся в живых. Тогда же, несомненно, собирали и оружие погибших. И даже если предположить, что какая-то часть оружия погибших и попавших в плен бойцов в эти дни была уничтожена или оказалась у гитлеровцев, тем не менее, большая его часть осталась в расположении гарнизона, то есть под землей. А значит, его должно было с небольшим запасом хватить на полное вооружение оставшихся под землей военнослужащих. Это по расчетам.

И если наши расчеты верны, тогда получается, что проблема оружия с 24 мая 1942 года сама собою должна была сняться с повестки дня командования гарнизона.

 

3. Вопрос и противоречия.

 

Но, это исходя из элементарных расчетов. А по воспоминаниям участников и по дошедшим до нас разрозненным документам командование почему-то сохраняет задачу перед участниками каждой операции на поверхности – захват и сбор трофейного оружия и боеприпасов?

В первую очередь это могло быть вызвано необходимостью пополнять оружейные запасы, взамен утраченного в боях и под обвалами. Но видимо это была не единственная цель, которую преследовало командование подземного гарнизона сбором трофейного оружия.

В первые дни, после того, как танки Манштейна сломали не имевшую противотанковых средств оборону сводного отряда полковника Ягунова и вынудили их уйти в каменоломни, выяснилось, что проблема с оружием не ограничивается его малым количеством. Оказалось, что большинство из даже имевшегося оружия защитников каменоломен мало пригодно для использования в каменоломнях — в условиях ограниченного пространства. Винтовки Мосина образца 1891/1930 годов, которой было вооружено почти 90 процентов личного состава наших пехотных частей к весне 1942 года,  имела в длину 123 сантиметра (!). И это без примкнутого штыка. В каменоломнях, где высота потолков колеблется от четырех до одного метра, ширина проходов в некоторых местах достигает всего несколько десятков сантиметров, множество стен и недостаток света, передвигаться с оружием такой длинны было сложно. А после непродолжительного перемещения по каменоломням, где винтовка такой длинны постоянно цеплялась то за потолок, то за стены, оружие необходимо было чистить от песчинок известняка, осыпающихся с камня. В противном случае оружие могло отказать в самый неподходящий момент. А когда к винтовке был примкнут штык, и длила оружия достигала уже 166 сантиметров, с ним было сложно не зацепиться даже стоя у выходов из каменоломен перед атакой.

 

В 1984 году в Центральных каменоломнях были сделаны две находки элементов оружия очень удивившие нас. Это были два обреза винтовки Мосина. Один обрез винтовки был обнаружен недалеко от центрального входа в каменоломни со стороны карьера и находился в отвале пиленного камня на глубине метр двадцать. Место обнаружения и глубина залегания дает основания полагать, что тот обрез относился не к событиям Великой Отечественной войны, а к партизанскому отряду 1919 года, базировавшемуся в этом участке подземных выработок. Второй обрез был найден Валерием Лесковым у восточной окраины каменоломен в заваленных помещениях бывшего продовольственного склада Крымфронта. До 20-22 мая 1942 года здесь же располагались некоторые службы продсклада подземного гарнизона. Так вот в штольне, которая служила коридором, найдена заваленная телега и полевая кухня (возможно хлебопекарня), перед дверью, ведущей в одно из помещений склада, найдены останки двух солдат, видимо часовых, с винтовками Мосина. А за дверью в комнатке размером три на три метра у стен стояли полки с ящиками и корзинами. Напротив двери посредине стоял деревянный стол, за которым сидел офицер в шинели, наброшенной на плечи. Перед ним сохранились обрывки амбарной книги. Но самым интересным оказалось оружие, которым он был вооружен. Рядом с останками сидящего командира лежал обрез винтовки. Приклад был отпилен по …, приспособленной под рукоять. Самодельная рукоять была аккуратно обработана и закруглена, а в ней просверлено отверстие, в которой был продет капроновый шнурок и завязан, что позволяло носить это короткое, но мощное оружие на плече. Мы тогда еще удивились, мол, зачем надо было тратить столько сил и времени на изготовление обреза, если в тех условиях, нам казалось, легче было достать немецкий автомат?

Казалось бы, логично, если в специфических условиях подземелий, где высота потолков в некоторых частях каменоломен достигает всего лишь 100-120 сантиметров от пола, солдаты подземного гарнизона использовали не длинные, а значит и неудобные винтовки, а немецкие короткоствольные автоматы. И в этом случае имело смысл солдатам гарнизона даже при полном обеспечении советским оружием менять длинные, неудобные, тяжелые и не скорострельные винтовки на компактные трофейные автоматы. Но тогда даже на 3000 человек, составлявших гарнизон на начало июня трофейных автоматов должно быть хотя бы штук 50-70, если не больше.

И судя по всему стремление заменить неудобное оружие на более компактное и, возможно, скорострельное, было не только у командования, но и у каждого солдата и тем более командира. Количество автоматов на май 1942 года даже в действующие войска Красной Армии поставлялось в ограниченном количестве, да и немецкие части не все были вооружены автоматическим оружием. Это понимали бойцы гарнизона Аджимушкая, поэтому заменить в окружении устаревшие винтовки на автоматы шансов было не так уж и много. Но если обзавестись компактным хотя бы трофейным автоматом для большинства не представлялось возможным, то  в условиях каменоломен замена длинноствольной винтовки на кавалерийский карабин, для любого солдата уже была удача. А значит, происходила замена оружия, что дополнительно увеличивало движение (оборот) оружия. Но и для замены надо было пополнять арсенал гарнизона, а это в свою очередь должно было приводить к увеличению доли трофейного оружия на руках у защитников гарнизона. Но это по логике и в рамках теории, что проблема оружия была длительное время и ее пытались решить за счет пополнения трофейным вооружением.

Но эта версия понимания проблематики вооруженности гарнизона кроме сильных сторон имеет слабые стороны и даже явные противоречия.

Так, при изучении работы В.В. Абрамова и других исследователей, встречаются места, которые явно контрастируют с такой однозначностью понимания проблемы оружия и боеприпасов. Например, военный историк В.В. Абрамов в своей монографии к кандидатской работе «Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен» проблему нехватки оружия отметил лишь вскользь парой фраз, что было отмечено ранее. (В.В. Абрамов. Героическая оборона Аджимушкайских каменоломен. М. 1983 г., с. 14). В научной и мемуарной литературе часто приводят отрывок из воспоминаний одного из участников обороны С.С. Шайдурова: «В начале обороны командованием было принято решение о ночной вылазке. К этому времени оружие имелось не у всех защитников катакомб. Вооруженные подразделения вышли из катакомб… Удержать захваченную местность мы не могли и отошли а катакомбы, захватив оружие, боеприпасы, немного продуктов и, главное, пополнив запасы воды.

В начале обороны были проведены еще две или три вылазки днем, цель которых была нарушить блокирование нас немцами и держать врага в напряжении. А главное – постараться захватить трофейное оружие и боеприпасы». (Г.Н. Князев, И.С. Проценко. Доблесть бессмертна. М. 1986 г. С. 42).

Автор явно противоречит сам себе. Рассказывая об одном и том же эпизоде, участник в одной строке главной целью называет «пополнение запасов воды», а в следующей строке главной считает — «постараться захватить оружие». И даже если учесть, что эти две проблемы на начальный период были одинаково важны и остры для гарнизона, тем не менее, у каждой группы солдат гарнизона, выходящей на операцию, всегда была, скорее всего, только одна ГЛАВНАЯ задача, а остальные второстепенные. А кроме этого острота этих двух проблем не могла быть одинаково важной на всем протяжении борьбы гарнизона. Судя по всему, проблема с оружием со временем должна была уменьшаться, но зато проблема питания с каждым днем борьбы гарнизона только усугублялась.

Кроме этого не позволяет согласиться с такой трактовкой и одна из первых больших статей о гарнизоне Аджимушкайских каменоломен 1942 года «Подземная крепость» исследователя «белых пятен» войны С.С. Смирнова.

Так вот говоря о проблемах, с которыми столкнулось командование  и бойцы подземного гарнизона автор делает акцент на темноте, отсутствии воды и медикаментов, нехватке питания, противодействии газовым атакам, взрывам кровли, даже дисциплине. Есть даже упоминание об отсутствии оружии у некоторой части военнослужащих, оказавшихся в подземельях в начальный период обороны. Но нет акцента на проблеме оружия и нет даже упоминания о проблеме боепитания.

И если в этом материале нюансы и детали не точны и не соответствуют тому, что мы знаем сейчас, тем не  менее, общая проблематика и событийная часть переданы верно, основные темы волновавшие командование и личный состав раскрыты достаточно подробно. Но вот тема вооруженности гарнизона кроме разовой констатации недостатка оружия среди защитников эта тема почему-то не получила. И если эту статью нельзя считать «железным» аргументом доказательства какой-то точки зрения, зато необходимо использовать как один из источников в поиске истины. Тем более, если учесть, что С.С. Смирнов писал свой материал, основываясь на рассказах очевидцев, документах того времени и по, как говорится «горячим следам».

Видимо, так же понимал проблематику вооруженности гарнизона и Заслуженный художник РСФСР Николай Яковлевич Бут, создавая свою галерею полотен о защитниках Аджимушкая в 60-80-х годах. На его картинах не часто можно увидеть бойцов и командиров, вооруженных трофейными автоматами. И мне кажется это не только идеологический, пропагандистский момент, что на картинах не следовало советских воинов показывать с немецким оружием. Поскольку Николай Яковлевич свои картины о защитниках Аджимушкая писал в 60-70-е годы, подробно изучая все детали и мелочи боевых операций, быта, формы и оружия, о чем рассказывали его коллеги по цеху, и он сам неоднократно упоминал, то не стоит сбрасывать и другое объяснение этому моменту. Возможно, он из рассказов очевидцев тогда слышал информацию об оружии не только без искажений длительным временем, но и несколько не ту, которую стали получать мы уже в восьмидесятые годы.

Но тогда логично поставить вопросы:

*  Случайны ли эти противоречия и недооценки проблемы?

* И какую часть занимало трофейное оружие в арсенале вооружения подземного гарнизона?

 

4. Вопрос трофейного оружия.

 

К сожалению, сведений о трофейном оружии у защитников гарнизона мы имеем еще меньше, чем об оружии, вообще используемом в гарнизоне.

Если же суммировать все сказанное, то можно сделать два предположения. Первое. Оружия советского производства у защитников подземелий было недостаточно, оно имело серьезные недостатки в условиях каменоломен, но, тем не менее, почему-то ставка делалась на него и оно усиленно использовалась. Второе. По трофейному оружию (по его сбору, его количеству, частоте и целесообразности использования) имеющаяся информация скудна и противоречива. Единой точки зрения среди исследователей нет. Но, можно предположить, что защитники гарнизона по каким-то причинам трофейное оружие использовали в крайне ограниченных количествах, а интерес у командования и бойцов гарнизона к его сбору был лишь в начале обороны.

Так ли это? Попробуем проверить обе эти гипотезы через находки поисковых экспедиций.

 

Готовя этот материал, я был вынужден поднять все дневники находок наших экспедиций в каменоломнях с 1982 года, просмотреть все записи находок предыдущих экспедиций, начиная с 1972 года, чтобы проверить эти версии и понять, сколько же трофейных автоматов и трофейного оружия вообще  было найдено за все послевоенные годы в подземельях Аджимушкая.

Результат, честно говоря, обескуражил. За тридцать пять лет поисковых экспедиций ни одного (!) упоминания о находке трофейного автомата!?…

Но в таком случае это говорит лишь о том, что количество немецких автоматов было крайне незначительное. Как в начальный период, так и в последующие периоды обороны каменоломен трофейных автоматов в гарнизоне Центральных каменоломен не могло быть ни 50 и ни 70, а гораздо меньше.

Это в свою очередь заставило меня более детально подойти к находкам вообще стрелкового оружия поисковыми экспедициями «Аджимушкай», которые были начаты еще в 1972 году по инициативе журнала ЦК ВЛКСМ «Вокруг света». А поскольку все эти годы экспедиции велись только с присутствием работников подземного музея, то учет крупных находок за многие годы был достаточно подробным.

Вначале я попробовал ответить на самый простой вопрос: «Cколько же всего единиц оружия найдено нашей группой за 25 лет работы в подземельях?»

Задав себе такой вопрос и перечитав все журналы находок, я был удивлен очередной раз… Удивлен, поскольку таких находок оказалось очень не много. Точнее — оружия было найдено крайне мало, что удивительно, если принимать во внимание старую версию, что в подземельях первоначально находилось более десяти тысяч защитников и около четырех тысяч единиц оружия!

 

А если же учесть какое оружие нам удавалось найти за все годы, то начинаешь понимать, что мы далеко не все знаем о той трагедии 1942 года и том легендарном гарнизоне, да и наши научные версии не всегда соответствуют истинному положению того драматического времени…

 

Проследим по годам находки оружия, сделанного только теми экспедициями в Центральных каменоломнях, где участвовали представители Ростовского областного клуба «Память-Поиск», то есть с 1982 года по сегодняшний день.

1983 год. Найдена винтовка Мосина.

В 1984 году, как я уже отмечал, были найдены два обреза винтовки Мосина.

1985 год. На останках курсанта Янгуразова И.Г. и старшего лейтенанта танкиста найдены винтовка СВТ и пистолет системы «Браунинг». Работая на завале в 50-ти метрах восточнее пилонов, под двухметровым слоем грунта обнаружили револьвер системы «Наган», образца 1895 года, и металлический ящик с пулеметными лентами к пулемету «Максим».

23 августа 1986 года на этом же месте в семи метрах от находок оружия прошлого года найден кавалерийский карабин и еще один «Наган». А из под завала на окраине Лагерной низины была извлечена кавалерийская шашка, но не стандартная, а с гардой.

1987 год. У завала «Трех курсантов» найдены останки красноармейца с винтовкой Мосина.

В ходе экспедиции летом 1989 года в двадцати пяти метрах восточнее «Патронного завала», после очередного подрыва местных мальчишек на снарядах, которых было обилие  под обвалами кровли в этих местах, наша группа совместно с майором Яковенко из саперной части подняла тринадцать с половиной тысяч (да, да – цифра правильная) 45-мм и 76-мм снарядов. Там же были обнаружены и три остова от винтовки Мосина и от винтовки Токарева.

И так далее…

Если же обобщить находки оружия, то получается; за двадцать пять лет работы нашего клуба в Центральных каменоломнях Аджимушкая было найдено всего 17 (!) единиц стрелкового оружия. Винтовок системы Мосина — 8 штук, кавалерийских карабинов – 2 штуки, самозарядных винтовок Токарева СВТ – 2 штуки, один пулемет Дегтярева образца 1927 года, 3 револьвера системы «Наган», один пистолет системы «ТТ» и один пистолет системы «Браунинг». Кроме этого было найдено много дисков к автомату ППШ и ручному пулемету Дегтярева.

Согласитесь, это совсем не много для мест, где располагался, как принято считать, более чем десятитысячный гарнизон. Эти цифры найденного оружия явно диссонируют с возможной общей численностью гарнизона на начало обороны.

Этот диссонанс исследователями обороны Аджимушкая стал восприниматься, как имеющий явную закономерность после разбора одного из самых больших завалов — завала «Политотдел». Его первоначальный объем по приблизительным данным составлял более двухсот кубометров взорванного камня и грунта. Систематическую разработку этого завала мы начали вести с 1986 года, предполагая, что под ним может находиться участок, где по рассказам участников обороны Степаненко и Ромащенко рыли второй подземный колодец и где прятали документы штаба гарнизона, и где, соответственно, располагался взвод военнослужащих занятых на работах.

В 2007 году разбор завала был полностью завершен. В ходе этих работ было сделано много редчайших и даже уникальных находок – так например, в 2005 году все же был найден второй подземный колодец, который до последнего времени считался вымыслом двух оставшихся в живых солдат гарнизона. Был найден схрон с документами датированными апрелем 1942 года. Много резиновых и металлических печатей и штампов служб Крымфронта. Только останков защитников гарнизона было найдено более 15-17 человек. Более двадцати пяти единиц шанцевого инструмента: кирки, лопаты, пилы, ломы, кувалды… Но ни одной единицы оружия!?

Если даже предположить, что все найденные останки принадлежали тем, кто рыл колодец и не принимал активного участия в боевых действиях, то даже в этом случае ни одним уставом не разрешается оставлять оружие в отдалении если враг в нескольких десятках метров? Это, во-первых. Во-вторых, если даже предположить, что в тех условиях, когда из-за нехватки пищи и воды солдаты были обессилены, командование могло разрешить оставлять оружие в местах расположения их подразделений. Тем не менее, колодец, который имел и стратегическое, и жизненно важное значение, должен был охраняться. Но из охраны колодца никто под завал площадью в несколько сот квадратных метров не попал. Почему? В-третьих, из-за того, что место для строительства второго колодца находится всего в пятидесяти метрах от штаба гарнизона, даже те, кто пробивал толщу камня, практически во всех случаях должны были иметь оружие, чтобы в случае необходимости защищать не только себя, но свой объект и близко расположенный штаб. Это даже при наличии охраны в районе колодца. Так должно было быть по логике практически во всех случаях, кроме одного – если только оружия не отсутствовало вообще у части защитников гарнизона даже на июнь 1942 года!

 

Но вернемся к общим данным нахождения оружия под землей нашими экспедициями. Особо стоит выделить находку в 1983 году магазина-«рожка» к немецкому автомату и обойму к пистолету системы «Вальтер» с тремя патронами, а в 1987 году рожковый магазин к трофейному пулемету, что лишний раз подтверждает предположение, что защитники гарнизона все же использовали и трофейное оружие. Вопрос лишь в том, сколько его было на вооружении гарнизона, если ни одна его единица не оказалась под участками вскрытыми экспедициями из числа многочисленных завалов?

Но это данные только по экспедициям, в которых принимал участие или организовывал Ростовский областной клуб и то, лишь с 1982 года. Они не могут давать полное представление найденного оружия, поскольку поисковые экспедиции, как я уже говорил, проводились в каменоломнях еще с 1972 года. Поэтому желательно в наш анализ ситуации с оружием гарнизона 1942 года включить данные и за предыдущие десять лет.

И первую информацию о том периоде я обнаружил в своем Полевом дневнике зимней экспедиции «Аджимушкай-83» от 6.02.1983 года. И хотя это информация косвенная, тем не менее, достаточно интересная: «…Аккуратно выбираем последние комья и бережно, будто она может рассыпаться, берем в руки винтовку довоенного образца. Большую ценность находки мы хорошо понимали. Но, пожалуй, сейчас то, как интересна эта находка и для экспозиции музей и в плане работы экспедиции я знал чуть больше ребят. Останки оружия  последний раз нашли в 1975 или в 1976 году, с тех пор, по мнению Сергея Михайловича Щербака (первого директора музея Аджимушкая – В.Щ.), поисковым группам попадались только отдельные фрагменты или части: пеналы, штыки, сгнившие затворы…».

Но эта информация, надо еще раз отметить, лишь косвенная, то есть со слов, и оценить ее объективность достаточно сложно. Хотя, признаюсь честно, до последнего времени я полагал, что интересные находки (в том числе и находки оружия), которые в восьмидесятые мы извлекали из-под завалов, участники первых экспедиций в семидесятые годы могли встречать даже на поверхности в каменоломнях и в большем количестве.

Проверим, что же рассказывали участники экспедиций в материалах на страницах журнала «Вокруг света» и других изданий о находках оружия во время первых экспедиций?

В первых четырех материалах об экспедициях в Аджимушкае журнала «Вокруг света» (№ 3 1969 г., № 8 и № 22 1972 г. и № 5 1973 г.) нет ни одного упоминания о находках стрелкового оружия. Хотя на фотографиях в тех же номерах запечатлены фрагменты двух винтовок и пулемета Дегтярева. Так что косвенно, можно говорить минимум о трех единицах стрелкового оружия, найденного в каменоломнях в 1972 году.

Нет ни слова и в одиннадцатом номере журнала «Вокруг света» за 1973 год в статье А. Рябикина и Г. Князева об экспедиции «Аджимушкай — 73». Только о документальных находках. И хотя это еще не факт, что не было находок оружия, тем не менее, на это так же обратим внимание. Это не маловажно, поскольку и в одесской газете «Знамя коммунизма» от 5.01.1974 года в статье «От Одессы до Аджимушкая» есть небольшой фрагмент об экспедициях под Керчью. Читаем: «Как-то сам собой разговор заходит об экспедициях журнала «Вокруг света» и керченских комсомольцев в Аджимушкайских каменоломнях. Второй год подряд принимают участие в ней одесситы Леонид Ашколуненко, Владимир Васильев, Николай Кудимов…» И дальше короткий рассказ Л. Ашколуненко о находках экспедиций в Аджимушкае в 1972 и 1973 годах – о большом количестве документов («набрали чемодана два»), о взрывоопасных находках: снарядах, минах, гранатах,… И опять ни слова об оружии.

То же и в номерах № 2 и № 7 журнала «Вокруг света» уже за 1974 год  в продолжении рассказа Арсения Рябикина об экспедициях 1973 и 1974 годов.

Но неужели и в ходе первых экспедиций оружие не находили? Но ведь на фотографиях в журнале встречаются стволы винтовок и пулеметов. Или лишь единицы были найдены в ходе первых экспедиций?

Продолжаем изучать все старые газеты и журналы. И, наконец, в номере 12 за этот же 1974 год встречаем упоминания о найденном оружии в каменоломнях. «…И все-таки каждый день поисковая группа выносит «из-под скалы» все новые и новые предметы быта аджимушкайцев, их оружие, воинские реликвии…

Солдатская каска.

Карабин.

Немецкий штык.

Наш ручной «Дегтярев» и немецкий универсал МГ. Опять МГ!…» (Журнал «Вокруг света» № 12 за 1974 г., с. 2).

Обратим внимание на восклицание. Значит, это был уже не первый немецкий МГ, который подняли из подземелий.

 

И в номере 4 уже за 1975 год в статье «Рассказ без последней строчки» встречаем упоминание о находках оружия: «…Собираются принять участие в раскопках одесситы; собираются и ребята из Липецкого экспедиционного клуба, которые тоже были в Керчи, ходили в каменоломни и за семь дней поиска нашли: гранату РГ-42, противотанковую гранату, лимонку Ф-1, немецкий штык, наш автомат ППШ с сохранившимся номером и снаряд от немецкой гаубицы…» (Журнал «Вокруг света» № 4 за 1975 г., с.16).

 

В девяти номерах журнала с рассказами о поисках в Аджимушкае и находках под землей лишь в двух (!) мы встретили некоторые упоминания о находках оружия. И даже если предположить, что в те годы рассказывать о находках оружия могли «не рекомендовать» компетентные органы, тем не менее, и самих находок было, видимо, крайне мало.

Почти ничего нового не добавил по этой тематике и найденный среди старых блокнотов, газетных и журнальных вырезок материал из неопубликованного сборника «Аджимушкай. Поиск поколений» подготовленный Г.Н. Князевым и И.С. Проценко в 1980 году. Там лишь короткая запись: «…Первая экспедиция 1972 года нашла оружие, корпуса 132-мм «эресов» от катюш, много предметов быта…» (с. …). Ни какое оружие нашла экспедиция, ни сколько, ни где…

Из этой информации можно точно говорить всего о семи (!) находках единиц оружия: одного карабина, двух винтовок, одного автомата ППШ, одного пулемета Дегтярева и двух трофейных пулеметов МГ. И хотя это явно не точные данные, тем не менее, получается, что находки оружия случались не столь часто, как можно было ожидать. Учитывая, что в прессу в те годы могла попадать только часть информации об оружии, обнаруженном экспедициями, и для точности подсчетов таких находок мы увеличим имеющиеся цифры в четыре-пять раз, даже тогда можно говорить всего о тридцати-сорока единиц оружия.

Несомненно, что, говоря об оружии подземного гарнизона, и пытаясь представить более-менее реалистичную картину объемов оружия, оставшегося после борьбы подземного гарнизона, нельзя не учитывать, что какую-то часть оружия гарнизона могли забрать немецкие команды, спускавшиеся в каменоломни после гибели последних защитников гарнизона в октябре 1942 года. Какая-то часть попала после войны в руки вездесущих местных мальчишек, которых и раньше и сейчас притягивают к себе подземелья, где до сих пор видны еще свежие следы войны. Но если на сегодняшний день мы не имеем данных о количестве собранного оружия в подземельях немецкими трофейными командами, то частично информацию об обнаружении оружия местными мальчишками нам удалось собрать.

В одном из номеров журнала «Вокруг света» читаем: «Позднее мы узнали: местными «искателями» здесь были найдены 17 карабинов в хорошем состоянии и много частей стрелкового оружия. Завал основательно «почищен», но, начав разбирать остатки стенки газоубежища, обнаружили мину, затворы, прицельные планки, диски для автоматов и пулеметов…» (с.

Одним из первых местных «исследователей» каменоломен сразу после войны и длительное время оставался житель поселка Аджимушкай Анатолий Рубан. Он до семидесятых годов считался «авторитетом» среди местных неорганизованных исследователей подземелий. Ему за все годы поисков в катакомбах Аджимушкая удалось найти около пятидесяти единиц различного стрелкового оружия.

В шестидесятые годы активно и почти ежедневно искали «из чего бы пострелять» и «с чем поиграть в войну» юный житель поселка Аджимушкай Валерий Лесков и подросток поселка завода имени Войкова Игорь Демиденко. В семидесятые годы вместе с Валерием Лесковым через день, каждый день «бегал под скалу» и еще один из местных мальчишек Олег Вискер. Надо сказать, что тот же Валерий Леской больше двадцати лет работал в составе поисковых экспедиций журнала «Вокруг света» и нашего клуба, Олег Вискер около пяти лет принимал участие в организованных поисках. Но еще и сейчас, эти трое керчан, став уже отцами семейств, до сих пор остались неравнодушны к судьбе подземного гарнизона. Они постоянно интересуются новыми находками и часто приходят в гости, а если есть свободное время, то не прочь поработать вместе с участниками экспедиций. По их рассказам за все годы ими в сумме было найдено около пятнадцати-двадцати единиц различного оружия. Среди тех находок было даже одно противотанковое ружье, но не было ни одного немецкого автомата.

Но это все по рассказам.

А из документов, способных пролить какой-то свет в вопросе о количестве оружия в подземельях поселка под Керчью мая-октября 1942 года есть еще «Акт обследования каменоломен поселка Аджимушкай». Он был составлен 16 февраля 1944 года специальной комиссией 414-й стрелковой дивизии, обследовавшей Центральные аджимушкайские каменоломни. Полностью этот документ нигде ранее не публиковался, а из опубликованных отрывков только в одном месте есть упоминание и то не об оружии, а лишь о его фрагментах:

«1. Во всех направлениях каменоломен валяются беспорядочно большое количество заржавевших касок, винтовочных и пулеметных патронов, снаряды и противогазы, сгнившее обмундирование (шинели, гимнастерки, шаровары, обувь, головные уборы, гражданские платья), посуда из-под различных медикаментов, железные койки и прочее имущество». (Акт, Раздел «Внутренний осмотр, пункт 1).

В дополнение к этому документу необходимо вспомнить статью «Подземная крепость» писателя и фронтовика Сергея Сергеевича Смирнова, опубликованную в начале шестидесятых годов и написанную на основании и этого Акта и воспоминаний участников обороны.

Рассказывая о 1944 годе, и о том, что увидели наши десантники, освобождавшие Керчь и поселок Аджимушкай, он пишет: «Там на окраине поселения бойцы обнаружили полузаваленные входы в подземелья, которые на штабных картах назывались Аджимушкайскими каменоломнями.

И как только наши солдаты с фонарями и факелами в руках осторожно спустились туда, их глазам открылась страшная картина. Эти подземелья хранили в своем мраке следы жестокой и долгой борьбы, происходившей когда-то здесь. По всем тоннелям и коридорам было разбросанно всевозможное военное имущество: проржавевшие красноармейские каски, позеленевшие патроны и гильзы, покрытые слоем ржавчины винтовки с разбитыми и сгнившими ложами, фляги,  котелки, куски телефонного кабеля, саперный инструмент…» (С.С. Смирнов. Их слава бессмертна. М. 1970 г., с. 195).

 

Как мы видим и эти фрагменты информации о количестве и разновидности оружия, которое было у защитников каменоломен, почти не несут.

И все же кое-что нам удалось найти.

В 1983 году участники очередной экспедиции журнала «Вокруг света» встречались с керчаниным — бывшим командиром партизанского отряда, базировавшимся в Центральных аджимушкайских каменоломнях в 1943 году Виктором Савельевичем Блохиным.  В Полевом дневнике экспедиции «Аджимущкай-83» имеется стенограмма той встречи, произошедшей 8 августа 1983 года в 15 часов в Музее Аджимушкая. А поскольку вопрос об оружии подземного гарнизона интересовал исследователей всегда, то эту тему не обошли и в той беседе.

Вот часть стенограммы:

«…В.С.Б.: — Что мы увидели в катакомбах? Всюду лежали трупы людей в различных, застывших в судорогах позах. Лежали у стен, у выходов, посреди проходов, пройти невозможно. Это были не люди, а истлевшие мумии, когда к ним прикасались, они словно оживали и осыпались. Наша задача состояла не в уборке и захоронении трупов, мы должны были бить врага. Но нам пришлось в начале расчищать проходы от останков, чтобы не топтаться по ним. Были у нас пулеметы, которые нашли здесь же в каменоломнях и почистили. В основном ручные и один только станковый, но он не работал…

Ребята: — А не приходилось ли вам встречать в подземелье реликвии и документы гарнизона?

В.С.Б.: — Тогда мы не думали, что здесь будет музей, не знали будем ли мы живы сами, но все же, когда убирали с проходов останки (защитников гарнизона 1942 года – В.Щ.), то собирали медальоны и сдавали в свой штаб, а затем в штаб 696-го полка (383-й шахтерской стрелковой дивизии, командир полковник Горбачев – В.Щ.).Сдали в штаб и одну из не сработавших газовых шашек, которыми немцы забрасывали каменоломни, душили уже нас…

Ребята: — Какое оружие кроме пулеметов вы применяли, оружие оставшееся после гибели гарнизона?

В.С.Б.: — Мы пользовались почти всем оружием, какое находили под землей, и которое можно было восстановить. Это винтовки, пистолеты, автоматы, ножи, гранаты. Пушек и минометов не было и не попадалось, а вот мин к минометам было много. В отряде же Шерстюка наоборот, минометы у них имелись, а вот с боезапасом туго, брали у нас…»

Если попытаться эти слова перевести в количественное выражения оружия, которое использовали партизаны 1943 года – это может быть еще до ста стволов стрелкового оружия из имевшегося арсенала гарнизона на конец обороны. Что само по себе не дает точных данных по рассматриваемой проблеме и прямо не отвечает поставленные нами вопросы.

За все послевоенные годы в подземельях было найдено всего два-три немецких автомата, и то это лишь по рассказам местных жителей, которые склонны к некоторому преувеличению. Зато длинноствольные и неудобные винтовки Мосина, самозарядные винтовки Токарева и кавалерийские карабины мы встречаем как под обвалами мая месяца 1942 года, так и под более поздними обвалами. Почему?

Ответ на этот вопрос напрашивается сам по себе – трофейного оружия на вооружении подземного гарнизона было крайне мало.

на конец обороныенале гарнизона.ести в количественное выражения оружия, которое использовали партизаны 1943 года — это

Обобщая же всю найденную информацию о находках оружия в Центральных каменоломнях Аджимушкая, как мы видим, можно с достаточной долей уверенности говорить:

пока о двухстах тридцати единицах оружия;

причем трофейное оружие среди всего оружия подземного гарнизона, которое действительно, было найдено под землей, начиная с октября 1942 года, занимает менее трех процентов.

 

Двести тридцать единиц оружия найдено более чем за шестьдесят лет там, где пол года держал оборону гарнизон численностью более десяти тысяч человек!? Даже если исходить из того, что в конце обороны в гарнизоне могло быть «1700 винтовок» по «Донесению», согласитесь, цифра ничтожно малая. Из чего следует вывод: основная часть оружия гарнизона, имевшаяся на вооружении в конце обороны, была собрана трофейными командами (немецкими после октября 1942 года или советскими, начиная с февраля 1944 года) о чем надо искать документы того времени, или же, по каким-то причинам, часть оружия гарнизона не найдена до сих пор.

 

 

5. О главном через частности…

 

И так, как мы увидели очередной раз – даже воспоминания одного из командиров партизан, пришедших на смену подземного гарнизона, не на много приближают нас в понимании количества и проблем оружия подземного отряда Ягунова-Бурмина.

Правда есть в стенограмме встречи участников экспедиции 1983 года с бывшим командиром партизанского отряда Виктором Савельевичем Блохиным еще одна интересная информация, на которую стоит обратить более пристальное внимание, что позволит интересующую нас проблему рассмотреть с другой стороны.

 

«…В.С.Б.: — …Патронов хватало, их в каменоломнях было много в целеньких цинковых коробках… Под землей было найдено много патронов. И после прихода наших я под расписку сдал 30 тысяч патронов».

 

И так, партизанский отряд, располагавшийся в Центральных каменоломнях почти через год после завершения борьбы подземного гарнизона, использовал, судя по всему несколько десятков, может быть с сотню единиц найденного здесь же оружия. И командование партизанского отряда сдало 30 тысяч неиспользованных и, видимо, не распакованных патронов.

Вообще винтовочные патроны 7, 62 мм в годы войны транспортировались и хранились в двойной упаковке. Сами патроны в смазке были упакованы в герметично закрытых цинковых ящиках, так называемых «цинках» по 440 штук в каждом. А цинковые коробки для облегчения транспортировки и хранения укладывались в деревянные ящики по два штуки в каждый. Таким образом, получается, что партизаны Блохина В.С. сдали регулярным частям чуть больше 34 (!) деревянных ящиков патронов или более 68-ми «цинков». И это, скорее всего, были патроны, которые находились в наиболее «презентабельном» состоянии. Видимо не сдавались начатые «цинки» и патроны в россыпи, даже если их были сотни штук. И при этом мы не знаем, сколько патронов было израсходовано партизанами Шерстюка.

Как бы там не было, даже по приблизительным прикидкам получается, что после гибели последних защитников гарнизона Аджимушкайских каменоломен в подземельях не менее 35-40 тысяч (!) патронов к советскому оружию. А кроме этого ведь еще были сотни тысяч (!) патронов, которые погибли в огне пожара на складе боепитания еще при жизни гарнизона после августа 1942 года. То есть за месяц-полтора до гибели последних защитников каменоломен у них были сотни тысяч патронов, а это значит, что при всех сложностях подземной жизни у гарнизона не было дефицита только в одном – в патронах к советскому оружию.

 

Что это может дать для понимания ситуации с оружием в подземном гарнизоне 1942 года? Многое.

Многотысячный запас боеприпасов к стрелковому оружию в подземном гарнизоне сводит на нет все преимущества трофейного оружия в ограниченном пространстве, и ставит под сомнение целесообразность широкого использования последнего. Это же полностью укладывается в ситуацию, почему поисковые экспедиции находят в Центральных каменоломнях Аджимушкая много патронов и стреляных гильз от советского оружия и практически не находим гильз и патронов к трофейному оружию.

В восьмидесятые годы, к сожалению, в поисковых экспедициях «Аджимушкай» не было единой и четкой системы учета всех находок. За семь лет с 1983 по 1989 годы после ухода на пенсию первого директора и основателя подземного музея Аджимушкай  Сергея Михайловича Щербака руководители музея менялись пять (!) раз. И у каждого нового директора были свои требования по учету находок экспедиций. А в 1984 году нам вообще в категоричной форме запретили учитывать «всю мелочь» от патронов до снарядов включительно. Эта тенденция хорошо видна по приводимой ниже таблице. И только с 1989 года, когда директором музея Аджимушкая стал достаточно молодой человек из бывших археологов В.В. Симонов, учет всех находок, даже «мелких» стал одним из жестких требований экспедиций.

И, хотя, как я уже сказал, что до восемьдесят девятого года мелкие находки официально не фиксировались, тем не менее, по сохранившимся записям, которые я тогда вел для себя как руководитель Ростовского отряда экспедиций журнала «Вокруг света» за 1983, 1985,  1986, 1987 и 1988 годам есть некоторые цифры. Только нашим отрядом было найдено 66 гранат системы Ф-1, более сорока гранат системы РГД-33, и еще 21 граната других систем, в том числе и трофейные. Но если нахождение патронов и гильз в винтовке Мосина и к автомату ППШ (пистолету «ТТ») исчисляются соответственно тысячами и сотнями, то патроны и гильзы к винтовке системы Маузер всего лишь десятками. И это при том, что часть этих гильз и патронов идет с иранской маркировкой, о чем почти со стопроцентной уверенностью можно говорить, что эти боеприпасы не принадлежали врагу и не относились к трофейным. Скорее всего, эти боеприпасы попали в каменоломни с нашими солдатами из 44-й армии, которая была переброшена в начале 1942 года из Ирана и имела на вооружении винтовки под патрон системы Маузер.

Точные данные по годам можно увидеть в приводимой ниже таблице

 

Находки	1983	1985	1986	1987	1988	1989
Патроны и гильзы к винт Мосина	315	412	Более 150	183	190	417
Патроны и гильзы к винт Маузер	19	5	22	12		95
Патроны и гильзы к ТТ	91	До 40	54	19		104
Патроны и гильзы к Нагану	1	2	1	2		1
Патроны и гильзы к пистолетам др. систем	2	1
Патроны и гильзы к нем. Автомату	0	0	0	0		0
Патроны и гильзы к ПТР	1	1	4	1		13

 

Более подробная опись патронов и гильз в ходе поисковых стала осуществляться с 1989 года, когда директором подземного музея стал Симонов В.В. Цифры находок за последний период более красноречиво воссоздают картину наличия боезапаса, а значит и используемого оружия.

 

Находки	1989	1990	1991	1992	1995	1996	1997	1998	1999	2000	2001
П-ны и г-зы к винт Мосина	417	290	88	286	891	1367	1410	139	73	517	116
П-ны и г-зы к винт Маузер	95	6	7	15	27	39	72	18	12	72	73
П-ны и г-зы к ТТ	104	59	20	11	87	61	349	60	2	7	2
П-ны и г-зы к Нагану	1	4		2	23	8	15	5	1	1	3
П-ны и г-зы к пистолетам					2	5	21	5	1
П-ны и г-зы к нем. автомату		1					2
П-ны и г-зы к ПТР	13				4	6	20	4	1		1
П-ны и г-зы к ДШК		4		1	1	4			1	1	2

 

Как мы видим патронов и гильз от револьвера системы Наган образца 1895 года, за все годы с 1983 года было найдено 69 (шестьдесят девыть) штук, что сравнительно немного. Но патронов или гильз к немецкому автомату и того меньше — всего 3 (три) штуки!

Эти цифры помогают понять, почему командир, останки которого были найдены в 1984 году в одном из помещений продсклада тратил и силы и время на придание длинноствольной винтовки удобной формы и размера, а не воспользовался трофейным оружием. Он понимал, что достать трофейный автомат или даже пистолет, не самая большая проблема. Главная проблема была в том, чтобы обеспечить свое трофейное оружие достаточным запасом патронов. А это, как раз, часть было невозможно. Что еще раз подтверждается малой долей даже такого удобного и действенного трофейного оружия как автомат в арсенале гарнизона.

Еще и сегодня в каменоломнях Аджимушкая, где держал полугодовую оборону подземный гарнизон, поисковые международные экспедиции находят много взрывоопасных предметов. Только с 1988 года было нами найдено в центральных каменоломнях поселка Аджимушкай 156 ручных гранат и более ста взрывателей к ним (см. таблицу).

 

Находки	1988	1989	1990	1991	1992	1995	1996	1997	1998	1999	2000	2001	Всего
Гр-ты Ф-1	7	3		9	5	9	6	31	2	1		1	74
Гр-ты РГД-33	6	8	2	8	1	2	10	14		1	2	2	56
Гр-ты РГ-42	1			1			1				1		4
П/танковые гранаты	1	1		1			1	1			1		6
Троф. гр-ты	1	4						2			2	7	16
Взрыватели к гр-м	9	6	7	15	9	21	14		11	6	2	4	104
Мины 50-мм	1	3	3	4			5	9	1		2	1	29

 

Отсюда следует, что до последнего времени подземный гарнизон располагал и так называемой среди солдат «карманной артиллерией» — ручными гранатами. Но и здесь количество трофейных гранат исчисляется единицами.

Преобладание советских боеприпасов среди находок экспедиций лишний раз подчеркивает, что подземный гарнизон до конца обороны обладал большим количеством боеприпасов к советскому оружию, а значит, и использовал в основном уставное оружие.

Кто-то может попытаться рассмотреть зависимость использования советского и трофейного оружия бойцами подземного гарнизона исходя из идеологических составляющих того времени. Мол, в составе гарнизона находилось большинство курсантов, командиров или политработников, т.е. наиболее идеологически настроенных военнослужащих. Да, со вступлением в командование гарнизоном подполковника Бурмина дисциплина была ужесточена, гарнизон стал жить по более четким армейским законам (это звучит и в воспоминаниях участников обороны и в найденных документах штабов). Более четко стали работать все подразделения и службы подземного гарнизона. Большие задачи были поставлены перед комсоргами и политруками по поддержанию боевого настроя среди защитников. И, наверняка, в этом разрезе среди командиров и политработников обсуждался вопрос об использовании трофейного оружия для защиты каменоломен и в повседневном использовании его бойцами. А значит, могла звучать и мысль, что немецкое оружие подрывает патриотический дух защитников и превращает солдат гарнизона из боевой армейской единицы в партизанское объединение.

Несомненно, нельзя не учитывать и этот элемент. Но каждый серьезный исследователь согласится, что в повседневной жизни воинского подразделения, оказавшегося  на войне в окружении врага и не собирающегося сдаваться, доминируют не идеологические, а практические составляющие, способные обеспечит выполнение боевой задачи, нанести максимальный ущерб врагу и сохранить жизнь личному составу. А значит и в выборе оружия ставка делается не на лозунги, а на целесообразность.

 

 

И, тем не менее, есть версия некоторых исследователей, что и после первых газовых атак и резкого сокращения количества военнослужащих в подземельях (конец мая начало июня 1942 года) «главной проблемой по-прежнему оставалась катастрофическая нехватка оружия и боеприпасов, которую пытались решить созданием специализированных «трофейных команд» и организацией ремонта стрелкового оружия под землей». (Керчь военная. Керчь, 2004 г. С.219).

Все вышеизложенное позволяет мне  сказать несколько иначе – даже в июле 1942 года нехватка оружия оставалась проблемой для защитников подземелий, но она уже не была «главной» и «катастрофической». И эту проблему «пытались решить организацией ремонта стрелкового оружия под землей». Это как раз подтверждают и воспоминания участника обороны Д.П. Власова, который говорит: «…в первую очередь ремонтировали автоматическое оружие, т.е. пулеметы – из 2-х – 3-х собирали один, а пристрелку вели уже по фрицам…». (Воспоминания Власова Д.П. — Архив КГИКЗ. Оп. 4. Ед. хр. 170. Л.6об). А «катастрофическая нехватка оружия и боеприпасов» была всегда, но относительно только трофейного оружия.

Создание же «специализированных «трофейных команд» в мае-июне действительно было проведено, но их работа из-за низкой эффективности, уменьшения личного состава и преобладания под землей боеприпасов к оружию советских образцов была, видимо, в скором времени свернута или перепрофилирована. Возможно, что с середины июля 1942 года работа этих команд в основном была переориентирована с захвата и сбора трофейного оружия и боеприпасов на добычу продуктов питания.

 

В. Щербанов, руководитель

Международных историко-патриотических

экспедиций «Аджимушкай»

от российской стороны.

2. 06. 2008 г.